Блуждающее время

– Он там спит, – тихо, расширив глаза, прошептал Петя.

Павел тихонько вошел. Черепов лежал на том самом драном диване – единственном ложе здесь. Он действительно спал, но лицо его было в такой страшной отрешенности, что непонятно: умирает он или ушел в ожидаемую им Бездну. Рядом с ним на полустульях сидели два совсем молоденьких искателя, лет по девятнадцать на вид, и, замерев, смотрели на Черепова. Один даже слегка приоткрыл рот – он первый раз видел Черепова.

– Тише, – проговорил другой, обратясь к Павлу.

Павел не знал куда деваться и сел на пол. Тут же раздался истерический шум, и влетел Иглов с пирамидоном. Не обращая внимания на молодых, Иглов так занервничал, так затараторился, что перепугал Павла. Валерий, оказывается, на днях был приглашен Череповым, и был прощен. Иглов теперь отчаянно боялся, что Клим умрет и он потеряет такого недоступного друга.

– Гляди, какой он красный, какое лицо! – бормотал он второпях. – А губы побелели уже, побелели… Ему холодно… Он холодеет.

В этот момент Черепов открыл один глаз. Молодые остолбенели и не знали что сказать. Они и не считали, что Черепов умирает. Наоборот, они полагали, что он думает.

Черепов же по-лунному посмотрел на Павла одним глазом. Другой глаз открыть было трудно – веко отяжелело.

– Что вы, ребята, с ума сошли, – с трудом выговорил он, обращаясь к Иглову и Павлу, – меня не надо спасать. Я сам кого угодно спасу.

И он тяжело приподнялся на драном доисторическом диване. Но правый глаз был по-прежнему закрыт.

– Плесни-ка мне немного водки в стакан, Валера. Пятый день пью эту проклятую дешевую водяру, от которой и бык околеет. Но другого ничего нет.

Павел злобно посмотрел на Иглова: ну зачем, как всегда, поднял панику. Разве с Климом может быть плохо?

– Черт вас всех возьми, – проговорил, тем не менее, Черепов. – Отдохнуть не дают. Вчера прочел собравшимся тут целую лекцию… И хоть бы кто-нибудь чего-нибудь понял… Одна какая-то тут была, Зина, что ли, она поняла, но в обморок почему-то упала…

– Откачали сразу! – закричал Иглов, возвращаясь в кухню с водкой. – Все в порядке, Клим.

И он налил.

– Все равно, я люблю порой в пустоту читать… Пусть просветится то, что за ней скрыто… Только вот, Валера, – и Клим сурово приоткрыл второй глаз, так что Иглов вздрогнул, – не смей больше мои рассказы в журналы таскать…

– Не буду, – быстро среагировал Иглов.

– Ладно, – и Клим медленно выпил полстакана.

У Иглова и Павла стало спокойно на душе: значит, жив, значит, будет еще безумие. Значит, солнце светит не только для мертвых. «Марина и Танечка, как ни осуждают они порой Черепова за извращенный радикализм, – думал Павел, – ведь любят его они в глубине души до озарения. Да и как же жить без Черепова? Не представишь!»

– Мы хотим жить, очень хотим, но только с Череповым, – хором говорили не раз те двое молодых людей, которые сидели сейчас напротив Клима.

А Иглов нередко уверял:

– После некоторых речей Клима я на четвереньки становлюсь, чтобы выразить их высшую непонятность для меня и для всех!

Павел, однако, при всей радости от оживления Черепова увел разговор в более нейтральную сторону: стал расспрашивать Клима о том, кого он видел последние дни (если вообще что-нибудь видел), попадались ли бредовые, в хорошем смысле, типы.

– Особо я никого и ничего не видел последние дни, – устало проговорил Черепов. Лицо его уже почернело, и только глаза сквозь тьму сверкали каким-то вечным огнем. – Правда, встретил Трупа.

Молодой человек справа взвизгнул.

– Да нет, это человека одного так называют. Имя такое, – подбодрили юношу.

Павел остолбенел. Он и забыл о том, что, благодаря Марине, Черепов попал-таки в подвал, к Трупу. И, как оказалось сейчас, раза три бывал там потом. Естественно, такое в его духе.

– И что Труп? – переспросил Павел. – Да, кстати, не упоминал ли он такого – Никиту?

– Как же, восторгался очень старичком… Труп, он, кстати, сам себя так любит называть и даже обижается, когда его не зовут Трупом, – ухмыльнулся Черепов, – так вот. Труп этот получил по наследству однокомнатную квартиру и из подвала утек. Но сам души не чает в Никите, в старичке, и тот приходит к нему теперь на новую квартиру. Что они там делают – Труп обещал поведать.

– А где сам Труп-то живет?

– Адрес не дал. Но в субботу договорились встретиться.

Павел умолил Черепова добыть для него адрес Трупа.

– Нужен он мне позарез, без него жизнь концами не сходится, – бормотал Павел.

Черепов подтверждал…

До субботы оставалось пять дней. Павел решил уединиться. Раньше он иногда отдыхал от московской метафизической истерии, от неразрешимости противоречий, от бесконечных встреч, попоек на даче в Загорянке, доставшейся от родственников. И сейчас он решил отдохнуть там до субботы – не от людей и встреч, хотя Таня говорила ему: «После всего, что случилось, ты так изменился, что даже твои постоянные девочки, любимые Галя и Соня, сбежали от тебя, не понимая, конечно, в чем дело. Достаточно было им поглядеть на тебя».