Блуждающие огоньки (СИ)

Только когда утренний туман опустился на поля, девочки смогли найти дорогу к селу. Грязные, ободранные. Это и понятно - лес густой, древний. Чудом вышли, не иначе.

Марина почти сразу впала в забытье. Шла, куда вели, ела, когда кормили. Молча и послушно. Вышла к людям - и всё, отказалась воспринимать реальность. Слишком велики оказались для неё страдания.

Рассказывала Анечка. И показывала. Сначала поисковой группе, потом милиции. С пугающей размеренностью и логикой робота. Отстранилась. Разве что в третьем лице о себе не говорила.

Жизнь её разделилась на "до" и "после".

О том, что "до" говорила легко и радостно - как собирались в поход, как доехали на электричке до станции, с трудом разузнали у местных дорогу, как пели, как нашли идеальную полянку для лагеря. Почему сюда решили? Наперекор суевериям. Таня всех взбаламутила. Так приятно же быть первыми! Гляньте, какая красота, какая глушь! И никого - потому что черти, леший, баба яга...

О том, что "после" - отрывисто, односложно. По кадрам. Вышли на поляну. Пахло жасмином и горячим железом. Сначала увидели Витю и не поняли, что с ним. Дурачился, куртку задом наперёд нацепил? Потом увидели Алика. Тут ясно стало, что беда.

Возбудили уголовное дело. Сказать, что землю носом рыли - ничего не сказать. Потом говорили, что пытались замять, что раз ребята все бывшие детдомовские, то и заступиться некому, но это не правда. Слава сам видел. Приехал на следующий день, как условились. И рад и не рад был, что задержаться пришлось...

Было тихое селение, а теперь - башня вавилонская, обрушенная. Вертолеты, правда, в отдалении на поле садились, но машин, людей... Море. Почему-то запомнился лай собак. И ещё - погоны. В штатском тоже много было, но вот спроси о первом, что всплывает в голове - погоны. Какие там лейтенанты-капитаны - генералы да полковники. В глазах рябило от звёзд.

Почти сразу нагрянули и правительственные комиссии. А за ними комсомольцы-добровольцы, но их быстро разогнали. Не до них было.

Но это как-то смутно в памяти осталась. Анечка жива, это главное. И всё время пытался он её увидеть, а не пускали...

Лес гребёнками прочёсывали, и это не преувеличение, да только не нашли ничего. Зря суетились следователи, эксперты, зря приезжали комиссии, зря полетели с кого-то погоны. Да, нападение и убийство, но кто это мог сделать? Жители деревни? Сбежавшие зэки? Сами девчонки? Могли. Теоретически. И жителей многократно вызывали на допросы, и выяснили, что зэки не сбегали, ну а девчонки - шею разве так выкрутить смогли бы?

По словам экспертов, ребята не сопротивлялись. Смерть пришла к ним быстро, неожиданно. А значит, нападавших было не меньше пяти - по числу жертв. Ну ладно, четверо, девчонка могла от страха умереть... Выскочили из леса, убили с особым зверством и цинизмом, а потом смылись - так получается? Так. Но тогда почему они не оставили никаких следов, эти пять человек?

Совсем. Никаких.

И не умирают с улыбкой от страха... или от сердечного приступа.

- Вы приезжий, - сказала я.

- Как догадались?

- Никак. И откуда вы?

- Вам же всё равно.

Зараза. Я стиснула губы. Мама говорила - "куриной гузкой, как все избалованные дети".

Он головой и рукой указал на небо.

- Оттуда.

- Ну да, понятно... Жаль, парашют забыли.

- Забыл, - улыбнулся чудик.

Ну да, и головушкой прям о мать сырую землю... Хорошо, давай поговорим ни о чём. Это я умею. Покуражусь напоследок.

- Ладно, считайте приняла правила игры. Вы не пассажир, - он улыбнулся. - Лётчик или пришелец?

- А это не одно и то же?

Я против воли рассмеялась. Надо же. Давно не смеялась. Особенно искренне.

- Да, вы правы. А после неба вам не страшно на земле?

- Страшно? - его глаза раскрылись ещё шире. - Говорят, что страшно пережить своих детей, но этого я не знаю. Страшно, когда умирает твой ровесник - в первый раз страшно. Здесь не страшно. Здесь всё впервые - вздох, улыбка, солнце. Особенно ночь. Ночь здесь всегда впервые. Нет нигде таких ночей.