Блуждающие огоньки (СИ)

Как-то потом, уже в городе, после очередного допроса (и всё-таки, почему вы гражданин, задержались на целые сутки? Ах, сессия... А не нарочно ли запороли её? Не было ли у вас, гражданин, преступного умысла?), услышал Слава через дверь слова своего следователя, сказанные коллеге. И многое стало на свои места. Например, почему допросы проводились более для галочки, без веры в его вину...

"Не могу себе представить человека или хоть целую орду, - говорил следователь в перерывах между затяжками, - которые ребят убили. Местные намекали - не чисто там. Кто ходил в глушь - тот не возвращался. Это, понимаешь, словно сила какая-то... Вышла из леса на поляну и пошла дальше, а ребята на пути оказались... Точнее - сами нарвались, бедолаги. А она, может, их и не заметила. Зацепила - и ушла себе, и всё равно ей, живы ли, умерли, дела нет... Получилось так, понимаешь? Ведь и травинки не помяла... Занесло ли на повороте, разметало песчинки... У кого сердце остановилось, кому голову оторвало... И они не поняли ничего, понимаешь? А от улыбки этой меня жуть берёт..."

И вернулся с пустыми глазами, допрос продолжил механически.

Ветер поднял облачко тончайшей пыли и песка и бросил нам в лицо. Он принёс запах цветущих лип и крыльев бабочек, покрытых пыльцой, и на мгновение возникли колонны эллинских храмов - решетки богов, открытых для солнца и пыли. А песок был белым, и на нем обязательно остался бы отпечаток лапки ящерицы с тонкими изящными когтями, если бы ей вздумалось здесь пробежать. И в пыли было солнце, солнце пыли и пыльное солнце. И все эти три солнца вспыхнули белым..

- Вам обязательно сидеть здесь? Я вижу отсюда красные тенты летнего кафе.

Не говоря ни слова, я достала телефон. Ага, сейчас... Олег, как часто в последнее время, оказался недоступен. Проверила содержимое маленького карманчика в сумке. Нашарила мятый бумажный платок и написала на нем помадой букву "У". А чуть ниже - заглавную букву своего имени. Наклонилась. Подняла с земли камень, положила на записку. Встала. Каждое движение - как отсрочка приговора, а потому...

- Идёмте.

Марину Слава долго не видел. Знал от знакомых, что лечилась долго. И что потом замуж вышла и уехала куда-то далеко за Урал. Да он бы и сам уехал, чего душой кривить... Если бы смог. Но была старуха-мать, был дом... Трудно было.

Потом, когда эра коммунизма закончилась и началась эра ток-шоу, Марина вернулась, стала появляться на экране в каких-нибудь "Тайнах и загадках прошлого" по годам, заканчивающимся на три и восемь. Двадцать пять, тридцать, тридцать пять... Любимые круглые даты, знаменующие, что тайна ещё не раскрыта.

Странно было слышать своё имя с экрана. Словно и он умер. Звали самого высказаться, и не раз. Неизменно отвечал - "в шоу уродов не записывался". Грубо, конечно. Но доходчиво.

Гибель ребят называли теперь в стиле Конан-Дойла и Гарднера "Делом о Мёртвой Улыбке"... придурки. И всё потому, что обычно фото Тани показывали. Было в нём что-то былинное, васнецовское. Остальные-то шибко страшные.

А Марина говорила много и красноречиво, с переменным успехом поддерживая самые разные версии. Куда ветер дул. Сразу думалось, что лечилась она долго, но недостаточно.

Если же отвлечься от чепухи, то была она обычной, молодящейся дамой. Дамой четырежды замужней, не вдовой, с пятью детьми. Три мальчика, две девочки. Будила неприятные, но годами сглаженные воспоминания... До момента, когда в 2008 году ляпнула, мол, это предназначение моё было - детей родила в память о друзьях погибших. Две девочки, три мальчика, ага.

После этого он всегда телевизор при её виде выключал.

У Анечки детей не было.

Анечка так и не вышла замуж. Двадцать девятого июля 1980 года, в самый разгар Московской олимпиады, Анечка вышла в окно девятого этажа. На разбитом, окровавленном лице её была улыбка.

Так Слава семьёй и не обзавёлся. Видимо, не их предназначение.