Блуждающий костер

Группа вернулась в лагерь ровно к шести вечера, как и было уговорено. Женя только-только начала волноваться (без причины, просто потому, что всегда волновалась), как на повороте тропы, идущей с ледника, появились маленькие фигурки. Она сразу кинулась разжигать горелки. Гречневая крупа давно была засыпана в котел и залита водой, оставалось поставить на огонь. Прошло еще полчаса, и лагерь наполнился гомоном голосов и лязгом железа: усталые и гордые восходители с подчеркнутой небрежностью отстегивали и сбрасывали на землю тяжелые гроздья карабинов. Женя суетилась между ними, встречая, помогая и подавая, но украдкой не сводила глаз с Димыча. Душой он еще был там, на горе; она терпеливо ждала, когда он вернется к ней. Еще через полчаса, утолив голод, все с удобством расселись в кружок и, попивая чай, хвастались впечатлениями (Женя слушала, стараясь подавить зависть). И только в сумерках, когда все разошлись по своим делам, она получила мужа в безраздельное пользование. Димыч устроился на камне, разложив карту, и в сотый раз рассматривал завтрашний маршрут. Женя уселась на земле, обняв его колено, и рассеянно слушала.

— Все-таки эта перемычка мне непонятна, — говорил он сам себе, тыкая грязным ногтем в густо заштрихованный участок. — Показания народа разнятся. Кто-то говорит, что там камни падают и вообще ужас-ужас. А в том году Костик Яснец нормально прошел, и не заметил даже. Вот и думай теперь, что там на самом деле…

— Знаешь, Димка? — Женя вдруг подняла голову. — А ведь я знаю, что ты вовсе не такой страшный сухарь, как думают некоторые.

Димыч, погруженный в раздумья, не сразу уловил смысл слов.

— Я? Не сухарь? Гм… А почему сухарь? То есть, а почему не сухарь? — Сообразив, о чем речь, он чуть улыбнулся, но глаз от карты оторвал. — Вообще-то я сухарь. Так что некоторые правильно думают.

— А я знаю, что нет. — Женя потерлась щекой о его руку. — Ты добрый.

— Нет, я не добрый.

— И ласковый.

— Нет, не ласковый.

— И ты меня очень любишь.

— Нет, не люб… Уфф. Женька, ну перестань! — комично взмолился он.

Он еще делал вид, что смотрит в карту, но голос стал теплее, и рука как бы невзначай легла Жене на плечо.

— Димка!

— Угу?

— А я смогу в следующем году сходить в поход?

Она знала ответ, но хотела еще раз услышать.

— Ну я ж говорил. Сможешь. В крайнем случае, если с мелким совсем тяжело будет — через пару лет сходишь. Времени-то впереди много.

Стало темнеть, пришлось включить фонарь.

— Нет, не много, — серьезно сказала Женя. — Через два года я, может быть, снова буду… — Она потрогала свою округлившуюся талию.

Димыч приподнял край карты и посмотрел на жену поверх очков.

— А откуда ты знаешь?

— Ну, как же. Помнишь, нам обещали, э-э… кучу сопливых ребятишек?

Димыч сначала не понял, о чем она, но постепенно его взгляд прояснился. Память, заглянув в потаенный уголок, куда обычно смотреть запрещалось, вытащила картинку. Там была зима, ночь, костер и группа. И огромная заснеженная ель. Димыч поглядел на картинку, усмехнулся и убрал обратно. А потом бережно сложил на коленях карту.

— Ладно, все. Спать пора. Завтра вставать рано. А тебе вообще вредно на холоде сидеть.

…

Конец

Примечания

[1] — Песня Владимира Ланцберга.

[2] — Песня Юрия Визбора.

[3] — Песня Арика Круппа.

[4] — Песня Владимира Высоцкого.

[5] — Песня Арика Круппа.