Блуждающий разум

Там, где люди едят и пьют, сидя за столиками, возле них не покрутишься, как в магазине. Тим же мог спокойно войти в зал, остановиться возле столика, занятого гостями, или даже сесть, если имелся свободный стул, и спокойно слушать, о чем они говорят. Иногда, забавы ради, он даже таскал что-нибудь со стола – наколотый на шпажку кусочек красной рыбы с оливкой или тарталетку с салатом, – но делал он это чрезвычайно осторожно и аккуратно, чтобы у гостей не возникло ни малейших подозрений. При этом в голову Тима постоянно закрадывалась одна и та же мысль: что подумали бы эти люди, сидящие за столом, если бы вдруг увидели, как с тарелки исчезает еда? Подходящими казались два варианта ответа: человек-невидимка либо нечисть какая-то. Во что проще поверить современному человеку? В безумного гения, открывшего способ делать предметы невидимыми, или в домового, таскающего еду к себе в кильдым? По здравому размышлению выходило, что рационально мыслить человек не способен. Ну, то есть не то чтобы вообще не способен, а предпочитает попусту не использовать эту свою уникальную способность. Вот и получается, что нынешний человек куда суевернее своих предтеч исключительно в силу лености духовной. Оттого ему и в лешего или домового поверить проще, чем с многомерностью пространства разобраться. На фиг ему эта многомерность сдалась, ежели он даже в трех измерениях путается, а с четвертым так и вовсе сладить не может?

У Тима было время как следует все это обдумать, поскольку разговоры, что он слушал, как правило, были невообразимо скучны и однообразны. Гости говорили о спорте, о бабах, о своих зарплатах, о начальниках, снова о бабах, о новых налогах, которыми они были недовольны, о новых судьбоносных решениях спин-протектора, которые они горячо одобряли, и снова о бабах. Иногда – о политике, в том смысле как они ее понимали. Политика же в их представлении имела такой же мифологизированный, густо замешанный на суевериях, дико примитивный характер, как и все мироустройство в целом. Наслушавшись таких разговоров, Тим ничуть не удивился бы, узнав, к примеру, что эти люди уверены, что Солнце вращается вокруг Земли. А то и вовсе считают, что Земля плоская. Так им было проще воспринимать действительность. И не нужно было думать о том, о чем думать не хотелось.

Ежедневные походы в деревню были бы невыносимо скучны, если бы в ожидании гостей Игнат не учил Тима всяким интересным штукам. Игнат, он, вообще-то, был парень неплохой. Он только поначалу покрасовался перед Тимом, изображая из себя эдакого бывалого бойца сопротивления. А потом, убедившись в том, что Тим не собирается покушаться на его авторитет, успокоился и расслабился.

Между делом Игнат учил Тима разным премудростям и хитростям, на первый взгляд вроде бы и незначительным, но служившим отличным подспорьем даже тому, кто владел уникальными способностями воплощенного альтера. Игнат показывал Тиму, как следует подойти к человеку, чтобы самому при этом остаться незамеченным, как отвлечь внимание того, за кем ты наблюдаешь, как по одежде и манере держать себя определить род занятия незнакомца и даже уровень его образования. Игнат объяснил Тиму, как тренировать память, чтобы не упускать из вида любую мелочь, которая в конечном итоге могла оказаться вовсе даже и не мелочью. Картинка, которую тебе нужно было запомнить, должна была отпечатываться в памяти, как фотография, чтобы потом в нужный момент ее можно было достать и внимательно рассмотреть. Игнат научил Тима, как вести разговор с незнакомцем, если он первым заговорит с тобой или тебе самому вдруг понадобится получить от него какую-то информацию. Разумеется, можно было использовать телепатию. Но можно было и без нее обойтись. Нужно было всего лишь использовать определенные слова, выполняющие роль маркеров, вызывающих у человека неосознанную, но вполне предсказуемую ответную реакцию. Игнат называл эту методику «принципом собаки Павлова». Собака слышит звонок – и в ее желудке начинает вырабатываться желудочный сок, словно ее уже кормят. Человек слышит слово «лимон» – и его рот наполняется слюной, как будто он действительно лизнул дольку лимона. Проблема заключалась только в том, что реакция разных людей на одно и то же слово могла оказаться прямо противоположной. Одному слово «цветы» напоминало о лете, другому – о первой любви, третьему – об ушедшей юности и упущенных возможностях. Поэтому, работая по «принципу собаки Павлова», нельзя было использовать готовые шаблоны. Каждый раз нужно было заново подбирать систему слов-маркеров.

А еще Игнат учил Тима открывать любые замки с помощью простейшего набора отмычек, сделанных из подручных материалов. Эти упражнения Тиму нравились больше всего, потому что в них вообще не использовались уникальные навыки альтера. Чтобы вскрыть замок, требовались не суперспособности, а чуткие пальцы и ловкие руки, умение как бы «видеть» замок изнутри и немножко везения.