BMW: история семьи Квандт, возродившей компанию

Сначала американцы хотели предать Гюнтера Квандта суду в Нюрнберге как военного преступника и осудить его так же, как они это сделали с Фликом, Круппом и менеджерами I. G. Farben. Однако рвение, с которым американские власти проводили денацификацию, скоро остыло. У США в это время было одновременно несколько интересов. С одной стороны, они хотели провести демилитаризацию и демократизацию Германии. С другой стороны, они были заинтересованы в том, чтобы побежденная страна снова быстро встала на ноги экономически. Население страны голодало. В снабжении почти всеми товарами ощущались трудности, и люди начали винить в этом союзников. Поэтому необходимость как можно скорее восстановить производство возобладала над желанием провести чистку экономической элиты. Кроме того, западные оккупационные власти стремились создать в Германии послевоенный строй по образцу их собственных обществ. Свободное предпринимательство в Германии должно было остаться, а социализм в Европе необходимо было локализовать.

Таким образом, мысль о широкой политической чистке в рассуждениях оккупационных властей все больше отступала на задний план, и вскоре денацификация была делегирована немцам. В марте 1946 года в Мюнхене был обнародован «Закон об освобождении от национализма и милитаризма». Затем во всех городских и земельных округах были образованы суды. В их задачу входило в порядке, схожем с процессуальным, определять, кто является главным виновным, кто изобличенным, менее изобличенным, попутчиком или освобожденным от ответственности. Кроме этого, ни должны были назначать штрафы.

Однако вскоре в Германии стали бурно критиковать этот метод. Прежде всего против лавины процессов, которая обрушилась на миллионы граждан, протестовала церковь. Среди членов судов денацификация также считалась неблагодарным делом. Чем очевиднее становилось, что между Советским Союзом и США разгорается холодная война, тем больше росло недовольство американской общественности денацификацией в Германии. Под влиянием этих факторов характер производства уголовных дел изменился: вместо личного очищения, как было задумано, они превратились в метод реабилитации. Все чаще для участников таких процессов главным становилось получить так называемое свидетельство о прохождении денацификации и с его помощью снять с себя обвинения. Это касалось и приверженцев национал-социализма, и тех, кто их поддерживал.

Дело Квандта в этом смысле было типичным. В то время как промышленник работал в заключении над своими воспоминаниями, оба его адвоката, Герман Аллетаг и Экхард Кёниг, старались собрать для предстоящего процесса материал, снимающий обвинения. Сначала они посетили Элло Квандт, бывшую жену брата Вернера Квандта. Ее показания уже потому имели вес, что она была долгие годы подругой Магды Геббельс, крестной Гаральда Квандта и часто посещала дом Геббельса. Об определенной дистанцированности невестки Квандта от нацистского режима говорил тот факт, что в 1935 году она вышла из НСДАП, членом которой была с 1932 года. Насколько высоко, несмотря на это, Элло Квандт все же ценили Геббельс и Гитлер, после войны забыли, и членам суда это было неизвестно.

Элло Квандт, которая после поражения Германии жила в Мюнхене, 27 августа 1946 года дала под присягой подробные показания в пользу своего бывшего деверя, по формулировкам которых четко видна помощь адвокатов. В них говорилось: «С тех пор, как я познакомилась с д-ром Геббельсом (январь 1932 года), у меня была возможность видеть его политически враждебное отношение по отношению к д-ру Гюнтеру Квандту. Геббельс использовал любую возможность дискредитировать „ненавистного Квандта" и покритиковать его. Давление, которое мог оказать Геббельс на Гюнтера Квандта после захвата власти нацистами, достаточно часто намеренно им подчеркивалось. Это нашло свое практическое выражение в требовании вступить в партию, так как в случае отказа отец Гаральда, как неспособный к воспитанию, должен был бы расстаться с сыном».

С самого начала защитники Гюнтера Квандта старались выдать его вступление в партию в 1933 году как результат семейного давления. Элло Квандт могла это подтвердить собственными наблюдениями: «С начала супружеской жизни моей бывшей свояченицы с Геббельсом он фактически конфисковал Гаральда и таскал красивого, очень способного мальчика как игрушку с собой на собрания. Он относился к нему как к своему сыну, из которого хотел сделать настоящего нациста. При этом он действовал так вызывающе, что мне было больно: я знала, как это горько для моего деверя». Она также подробно рассказала, как Геббельс пытался отнять сына у Гюнтера Квандта: «Незаконное присвоение права принимать решения за Гаральда стало постепенно принимать ужасающие формы. Геббельс вообще решил забрать мальчика, чтобы воспитывать его в свое доме, в национал-социалистической атмосфере, полностью исключив влияние отца, который никогда не сделал бы из него нациста, так как сам был всегда противником этого режима».