Боб

 - Такие раны нельзя излечить на субстрате! Если мы потеряем его, то лишимся возможности узнать код к Вратам! Нужно немедленно изъять его, пока еще функционирующий, мозг!

 Дженейры грубо схватили академика и потащили его прочь.

 Связанная Гренадерша, находившаяся тут же, запертая в надежной клетке, по-звериному зарычала от боли и беспомощности. Дженейры отшатнулись и понадежнее перехватив свои «мармеладки», направили стволы на обезумевшую от горя верзилу. Не обращая внимания на это молчаливое предупреждение, Гренадерша что есть сил стала бодать прутья, без сожаления разбивая свою голову о холодный безразличный металл.

 - Вколите ей снотворное! – с опасением глядел на беснующуюся ловчую Шо. – Иначе она раньше времени уничтожит себя!

 - Ее зовут Мэт! – крикнул на прощание Боб. – Мэт! Если ты выживешь… Передай это Катарине!

 ***

 Шо сосредоточенно молчал. Пауза затянулась уже на две пачки крепких сигарет. Наконец, он устало откинулся на спинку большого кожаного кресла и устало пустил струю дыма под самый потолок.

 - Теперь я официально стал отступником, – горько усмехнулся он. – Я уничтожил создателя. Вынул его мозг! Каково?

 - Вы бесподобны, мастер, – с особой учтивостью в голосе, поклонился ему верион. – Теперь эти людишки принадлежат вам.

 - Мне? – взлетела бровь Шо. – Что с ними делать? Нет, люди мне не нужны. Давай уничтожим поскорее этот унылый субстрат и откроем Врата. Я хочу поскорее поставить Агорию на колени!

 - Что будем делать с пленницами? – в полупоклоне спросил верион.

 - Пока не трогай.

 ***

 - Серафим, ты здесь?

 - Очень смешно, – вздохнул из глубины подсознания тестер.

 Костя немного помолчал, собираясь с мыслями, и, наконец, выдал:

 - Я подумал и решил, что остаюсь! В твоем теле… Не хочу в человека переселяться.

 - Ты!.. – задохнулся Серафим.

 - Делай, как хочешь, думай, что хочешь, но паразитировать в теле премьер-министра! Жить за чужой счет! Не могу! Я себя глистом чувствую!

 - А во мне паразитировать, значит, ты согласен?!

 - Ну, мы с тобой уже как-то притерлись…

 - Эх-х-х ты… - обреченно вздохнул тестер, потерявший последнюю надежду на обретение суверенитета в собственном теле. – Пошли в бар! Я видел тут на средней палубе.

 - Я не пью, – открестился Костя.

 - Это мое тело! – жутко прохрипел Серафим так, что Хвостову стало не по себе.

 - Ну, хорошо, – сдался он. – Джин-тоник. Один.

 - Виски. Много!

 ***

 - Все ящики загружены на борт? – президент еще раз, для устрашения, хорошенько тряхнул какого-то мелкого чиновника за воротник. Он не знал его имени, но и узнавать не торопился – верион ненавидел весь человеческий род и относился к людям крайне враждебно и брезгливо.

 - Все ящики. Все до единого, – затрясся ответственный за транспортировку плодов дженейров, которые еще в гроте были аккуратно рассортированы по своим ячейкам.

 К погрузке были привлечены даже большие и рослые дженейры, более-менее походившие по внешнему облику на искалеченных землян. Работали они быстро и безотказно, однако эти их неконтролируемые вспышки ярости!.. Загрызли семерых людишек, поставленных вместе с ними на погрузку… Благо без особого шума.

 Но вериону пришлось лично проковырять отобранным «грузчикам» череп и немного «проветрить мозги» для того, чтобы они были поспокойнее. А иначе… Непресеченный гнев запустит процесс вызревания в плодах еще не родившихся дженейров. Лучше об этом не размышлять – Шо и так не в себе. - А если потеряет последних младенцев…

 Губы президента скривились в презрительной ухмылке.

 «А хозяин не так уж и силен духом. Такая мелочь – извел врага, а до сих пор вздыхает. Может быть и ему пора выпотрошить мозги? Для проветривания. А то, чувствуется, плесневеть начали».

 ***

 «Костик!».

 - Сима!

 «А я говорю – Костюшечка!».

 - Серафимушка! – хлопнул кулаком по барной стойке Костя, только что осиливший восьмой бокал виски.

 Находившиеся рядом посетители почему-то с крайним недружелюбием косились на него, что рождало в Хвостове праведный гнев и желание разобраться со всеми сразу.

 - Имею право! – пьяно скривился Костя и отмахнулся от протянутой барменом салфетки. То, что его рукав украшала порция «Кровавой Мэри», Хвостова интересовало мало.

 Насчет «имею право» Костя жестоко ошибался. Ведь с момента возвращения на борт президентского пула во главе с Самим, для персонала на лайнере действовал традиционный негласный «закон предельного послушания». И он наступил. Совсем недавно, но наступил!

 Костя еще раз обвел собравшихся сокососов и кофехлебов презирающе-полуприкрытыми сумасшедшими глазами, после чего бравируя вскинул над головой девятый бокал с виски:

 - За голоса в наших головах! Они – хорошие ребята! Ик!

 - Проветрите его, – послышался чей-то голос и Хвостов очутился снаружи.

 Костя пьяненько огляделся и попытался сфокусироваться на горизонте, который, как у плохого фотографа, то и дело пытался завалиться набок. Хвостова замутило и он, схватившись за поручни борта, повис над океаном и зло плюнул в пролетавшую над водой чайку.