Бобка

Сергей Чилингарян Бобка Повесть о собаке

Предисловие

Год написания «Бобки» 1982-й. То, что в течение пятнадцати лет эта удивительная повесть о собаке оставалась невостребованной, красноречиво свидетельствует об особенностях нашего литературного процесса, зацикливающегося то на идеологии и злободневности, то на безыдейности и штукарстве. Не дождавшись нормальной литературной ситуации и естественной встречи с читателем, автор на свои средства издал «Бобку» мизерным тиражом и разослал — раздарил знакомым. Отклик не заставил себя ждать: у «Бобки» появились почитатели, в том числе такие квалифицированные, как Фазиль Искандер, Евгений Сидоров, Станислав Рассадин; а Андрей Битов увидел в анималистической прозе Чилингаряна «открытие, которого не встречал прежде».

Полностью солидаризируясь с названными литераторами, мы предлагаем «Бобку» нашим читателям и сожалеем только о том, что сегодня число подписчиков «Дружбы народов» меньше, чем в былые годы.

Александр Эбаноидзе

Бобка

Одно горе делает сердце человеку.

А. Платонов

Служба шла незаметно. Единственной отвлекающей заботой были блохи. В жаркие дни Бобка их ненавидел. Он тихо рычал и скалился, щуря глаза, но ленясь утомительной ловли, лишь прислушиваясь к их возне и безотчетно надеясь, что напугает их — и те сами отстанут. Но от прямого солнца, когда злодейство блох достигало предела, Бобка срывался с оскала, впивался в шерсть и часто-часто прочесывал ее резцами.

Щелкнул шпингалет на калитке, и Бобка радостно вскочил: Хозяин! Шел нетвердо, его заносило на обочину дорожки и даже на грядки. Бобке не нравился хмельной дух, но главное, что Хозяин наконец пришел.

Хозяин угрюмо взглянул на пса. Бобка просительно заскулил. Нижнюю губу защекотало от слюны, и он стал подбирать языком в обе стороны, хотя знал, что Хозяин сердится, когда выпрашивают еду. Хозяин прошел к крыльцу. Бобка не огорчился, он ждал, чего будет ему из дома, приятно волнуясь от неизвестности еды. Но Хозяин долго возился с висячим замком.

Вдруг голова Хозяина дернулась, и Бобка услышал утробный звук. Звук повторился еще раз и еще, и оба раза Хозяин плотно сжимал губы. Бобка подал вперед свои мягкие уши, а кожа между ними от недоумения напряглась: что ли, в рот Хозяину залетело насекомое? А Хозяин оставил замок, неловко повернувшись, осмотрел двор: летний очаг под навесом, угловую будку отхожего места, курятник, ближе к дому — длинный сарай, а вплотную к боковой стене сарая — Бобкину конуру. Мутный, как будто высохший, взгляд Хозяина пошарил вокруг и утвердился на Бобке. Бобка обмяк ушами и поизвивался туловищем, смущаясь: вдруг Хозяину захотелось его погладить? Наконец не выдержал и отвел морду от тяжелых глаз — в ту сторону, где давно осохла под солнцем миска. При виде миски он робко заскулил. Тут Хозяина как-то непонятно повело; пошел было к дальней будке, а может, к курятнику, потом повернул к двери сарая, где жили свиньи; и опять его бросило, теперь к Бобке. Тот отпрыгнул вбок. Хозяин потоптался на Бобкиной территории, хватаясь за крышу конуры, пока не наступил на край миски. Миска вскинулась на дыбы и тукнула по костяшке ноги. Тут Хозяина согнуло; раскорячившись над миской, он надул щеки. Видно, сидевшая в нем тварь все сильнее его терзала. Вдруг еще наклонился — и жидкая пища полилась в миску. Сам он надрывно рыгал, будто в горле застряла кость.

Потом он утер длинную слюну, слабыми шагами ушел под навес, где были широкие нары, и улегся.

У Бобки заволновалось в пустом желудке. Еще не подойдя, он учуял прокисшую смесь водки и всякой еды, а приблизившись, ощутил внутри себя возмущение, червем извивающееся наружу. Бобка отошел и сел, смятенно глядя на миску и не зная, что делать. Помимо отвращения он еще боялся нарушить запрет: а вдруг не ему? Хозяева не разбрасывают еду как попало, а собирают в тарелки и кастрюли, а что перепадает в миску — это его, Бобкина, положенная пища. Но то, что в миске сейчас, вышло из самого Хозяина. Значит, он съел это раньше, но ему не понравилось, и Хозяин решил, что ли, сохранить на потом? Тогда почему в его миске? Бобка опять озадачился: вдруг это могло предназначаться и ему, Бобке… Он нерешительно подошел к миске, осмотрелся, потом поглядел в сторону навеса — но Хозяин уже затих на нарах — и принялся хлебать. Червь снова запросился наружу, но Бобка утопил его с первыми же глотками.

Было даже вкусно и сытно, но плохо, что без костей — зубы томились по грызне — и мешала прокисшая водка. Выхлебав до дна, Бобка ушел в тень сарая и лег.

Голову притулил к дощатой стене. Перетерпел неприятные напоминания о еде — отрыжки; раньше они являлись как продолжение едового удовольствия. Но вскоре пища вжилась в него и забылась.