Бобо в раю. Откуда берется новая элита

Писатели и интеллектуалы видели в битниках буревестников социальной революции. В своей книге 1960 года «Взрослеть нелепо» Пол Гудман так высказался о битниках: «Основная тема – это система, с которой они отказываются сотрудничать. Они объяснят вам, что „приличная“ работа – это всегда мошенничество или продажи; что невозможно выносить, когда твой внешний вид определяется начальством, что только дурак станет работать ради выплаты кредита за дурацкий холодильник для жены», и так далее. Основной мишенью Гудмана и битников была как раз «организация», громадная сочлененная система бюрократии и коммерческих структур, которая, по их мнению, душила индивидуальность и творческое начало. Поэтому общество необходимо возмутить и перебаламутить. Однако Гудману хватило прозорливости заметить одну немаловажную деталь: будучи диссидентами и отрицая богатство и все такое, битники жили очень даже неплохо. Вкус к красивой жизни делал их весьма привлекательными персонажами.

В книге есть отрывок, где на удивление точно предсказывается сегодняшнее потребительское поведение бобо: «Субкультура битников – это не только реакция на средний класс или организованную систему. Это естественное движение. Тяготея к непривилегированным классам, битники от этого вовсе не проигрывают. Их квартиры часто более пригодны для жилья, чем дома представителей среднего класса; они часто лучше питаются; у них хорошие пластинки и пр. Свойственная им непунктуальность, неряшливость, привычка жить коммуной, сексуальная раскрепощенность и беспечность в отношении собственной репутации идут вразрез с природой среднего класса, однако вызваны скорее здравым смыслом, нежели протестом и негодованием: это, возможно, наиболее естественная манера поведения, которую предпочел бы каждый, если б прислушался к себе повнимательней». Это был новый взгляд: богемный образ жизни предпочел бы каждый, прислушайся он к себе повнимательней. Если б, вооружившись этой идеей в 1960-м, вы занялись инвестициями, сегодня вы бы уже были миллиардером.

В шестидесятые богемная субкультура стала массовой, ее представители замелькали на обложках журналов Life и Look. Нападки хиппи на буржуазный стиль жизни настолько хорошо известны, что приводить их здесь не представляется целесообразным. Но, оставив за скобками движения за права человека и против войны во Вьетнаме, а также запутанные политические коллизии того десятилетия, приведем несколько примеров тогдашней контр культуры: в области акционизма – Эбби Хоффман разбрасывает долларовые купюры на брокеров в зале Нью-Йоркской биржи; «Диггерз» – группа художников-акционистов из Сан-Франциско – объявляют о «смерти денег и рождении халявы». В области литературы Норман Мейлер исследует вопрос, что значит быть хипстером. В его сборнике эссе «Самореклама»[24], изданном на манер глянцевого журнала, содержится список того, что круто, а что лажа, и список этот отражает устоявшиеся различия между богемой и буржуазией.

Ночь, пишет Мейлер, это круто, день – соответственно лажа. Аферисты – круто, полицейские, конечно, лажа. Тело – круто, душа – ла жа. Вопросы – круто, ответы – лажа. Индуктивная логика, интуи тивное мышление – круто, дедукция, рациональное мышление – лажа. Хроникер мятежных шестидесятых Теодор Рошак так сформулировал критику среднего класса в своей книге «Создание контркультуры»: «Буржуазия одержима стяжательством, их пресная сексуальная жизнь отравлена ханжеством, их семейные ценности девальвировались, их рабское следование внешним приличиям унижает человеческое достоинство, торгашеский уклад их жизни делает ее невыносимой». На буржуазное благосостояние студенческие лидеры ответили отрицанием меркантилизма. На восхищение хорошими манерами, элегантностью и внешним лоском – презрением этих условностей. На буржуазный порядок в делах – бессистемностью. На короткие прически – длинными патлами. Буржуа любили технологии, студенческие лидеры – природу.

Буржуа выбирали карьеру, студенты – разнообразный жизненный опыт. Если буржуа притворялись целомудренными, студенты притворялись сексуально распущенными. На демонстративное потребление они отвечали демонстративным отказом от потребления. На приоритет труда – приоритетом удовольствий. Буржуа ели мясо и полуфабрикаты, студенческие лидеры ели соевые бобы и органическую еду. В 1960-х миллионы осознали, что, опустившись в плане внешнего вида, в глазах своих сверстников ты только поднимешься. Все больше набирая обороты, контркультура в итоге затмила буржуазный мейнстрим. Спустя более чем столетие после того, как Флобер и его парижские соратники подняли знамя «Epater les bourgeois», богема из клики выросла до полчищ. Казалось, еще немного, и богемная идеология не оставит от сформулированного Бенджамином Франклином буржуазного этоса и камня на камне.

Буржуазия наносит ответный удар