Бобо в раю. Откуда берется новая элита

На статусно-доходный дисбаланс интеллектуалы реагируют по-разному. Некоторые пытаются сойти за представителей денежного крыла образованного класса, покупают голубые рубашки с белыми воротниками и чистят обувь каждый день. Женщины этой категории на сэкономленные деньги покупают костюмы от «Ральф Лорен» и «Донна Каран». Те, кто работают в медиа, издательстве или фонде, используют свой представительский счет по максимуму. Как человек, страдающий астмой, едет подлечиться на курорт в Аризону, интеллектуал с СДД может облегчить свои муки в командировке, где он останавливается в «Ритц-Карлтон», в номере за 370 долларов с телефоном и телевизором в каждом углу. Счет за гостиничную химчистку в таком случае можно оплатить и самостоятельно.

Но рано или поздно командировка заканчивается, и надо возвращаться на землю. И это объясняет, почему другие представители интеллигенции, напротив, активно демонстрируют приверженность своим богемным корням. К костюму они могут надеть ботинки «Тимберленд», что воспринимается как знак того, что они по-прежнему противостоят культуре денег. В выборе галстуков и носков проглядывает иронический взгляд на такие условности; можно встретить интеллектуала в галстуке, украшенном логотипом местной ассенизаторской службы: мусоровоз катит по радуге.

Дома такой пациент с СДД будет упиваться своей бедностью. Он возблагодарит судьбу, что живет в районе, где представлены разнообразные слои и расы, хотя дом в жемчужно-белом районе типа Виннетка, Гросс-Пойнт или Парк-авеню он и не мог бы себе позволить. Но еще больше он возблагодарит себя за то, что выбрал профессию, которая не обещает больших барышей, что не посвятил свою жизнь стяжательству. Тот факт, что он и не смог бы стать ни инвестиционным банкиром, поскольку ему не хватает математических способностей, ни юристом, потому что он не умеет концентрироваться на скучных, малозанятных темах, он оставит без внимания. Серьезного шанса уйти в более прибыльную сферу у него никогда и не было, поэтому не могло быть и настоящей, осознанной жертвы.

Смерть и воскрешение интеллектуала

Статусно-доходный дисбаланс может протекать весьма болезненно, но на самом деле это расстройство можно сравнить с копчиком, который считается атавизмом, доставшимся нам от хвостатых предков. Так и СДД – отголосок классовой войны между богемой и буржуазией. Веками буржуазные дельцы и богемные деятели поглядывали друг на друга издалека, находясь по разные стороны баррикад. В наши дни великая классовая война свелась к небольшим трениям на званых ужинах. Вместо того чтобы душить друг друга, они сливаются воедино. Важный культурный конфликт сегодня сводится к легкому жонглированию статусами, когда каждый старается оправдать выбор своего карьерного пути.

Общественная роль интеллектуала действительно изменилась. Из замкнутого члена мирского ордена священослужителей он стал ищущим и неспокойным, но в целом вполне благоустроенным членом большого класса людей, которых занимают идеи. Из радикала, противостоящего власти мамоны, он обернулся искушенным игроком, который выстраивает репутацию и взбирается по лестнице успеха. Помашите ручкой интеллектуальным междусобойчикам и внутренним перепалкам, забудьте мансардное неустройство, сегодняшний интеллектуал отличит Chateau Margaux от Merlot с закрытыми глазами.

Так что же мы приобрели и что потеряли? С одной стороны, сложно не восхищаться интеллектуальной жизнью пятидесятых – Ханна Арендт, Рейнгольд Нибур, круг Partisan Review, поэт и литературный критик Роберт Пенн Уоррен, социолог Дэвид Рисмен. То были люди, посвятившие себя слову, идее, дискуссии. Они могли вознестись мыслью в разреженные высоты и сыпать оттуда цитатами из Гегеля и Аристотеля, Шиллера и Гете. То был век до телевизионных экспертов, постоянных колонок и конференций по всему миру. Интеллектуальный мир был меньше, но насыщенней и полнокровнее. И все же.

И все же. В сегодняшнем интеллектуальном мире есть свои преимущества, я, во всяком случае, предпочел бы остаться здесь. Начнем с вопроса: как и чему мы учимся? Какая мудрость дороже – та, что приобретается чтением Фрейда и экзистенциалистов в заваленной книгами студии на Риверсайд-Драйв, и жаркими дебатами внутри замкнутого сообщества живущих в радиусе нескольких километров людей? Или же та, что приобретается через более близкое знакомство с реальностью и общим течением жизни и последующее осмысление этого опыта? Нужна ли для этого самоизоляция, чтобы, возносясь в разреженные высоты, низвергать на мир свои суждения? Или лучше самому ввязаться в борьбу и, ощущая непосредственные контуры реальности, стараться описать свои ощущения? Дело не только в том, что у современных авторов толще кошелек, мы придерживается разных теорий познания.