Бобо в раю. Откуда берется новая элита

«Виртуозов не держим.

За исключением редких исследовательских задач, специалисты крупных компаний почти никогда не работают поодиночке. Виртуозам тут точно не развернуться. Предприятие, даже вне технических аспектов, механизм настолько сложный, что овладеть им в одиночку не под силу никому; поэтому чтобы выполнять свои обязанности, сотрудник должен сработаться с коллегами».

Уайт жестко критиковал «человека организации», считая, что в американских корпорациях нарушен баланс личного и коллективного, нужды организации переоценивались, а индивидуальные потребности не ставились ни в грош. Уайт не призывал людей бросать свои предприятия, скорее он предлагал наладить более здоровые взаимоотношения. Он советовал «человеку организации» бороться с организацией, избегая при этом саморазрушения. «Каждый может послать начальника к черту, – писал Уайт, – но на следующей работе будет новый начальник, и, в отличие от литературных героев, современный человек едва ли может найти тихое убежище в деревне и стать ближе к земле». Уайт стремился к миру, где люди продолжали бы работать в корпорациях, но как отдельные уверенные в собственных силах личности, которые ставили бы собственные потребности, по крайней мере, не ниже коллективных и не были бы преданы чему-то одному. Он мечтал об организациях, где эксцентричные и полные творческой энергии таланты ценились бы по достоинству, а не изгонялись из-за неспособности вписаться в некие бюрократические рамки.

Технократия

Десятью годами позднее аргументация Уайта была частично принята на вооружение автором куда более радикальной книги, оказавшей на сегодняшних капиталистов и их представления о деловой жизни влияние настолько глубокое, что он, автор, и в мечтах представить себе не мог. «Создание контркультуры» Теодора Рожака была опубликована в 1969 году и стала самым внятным высказыванием, осветившим на тот момент еще актуальную тему ниспровержения истеблишмента. Как и Уайт, Рожак видит Америку страной, управляемой крупными корпорациями. Как и Уайт, он анализирует психологические травмы, полученные в результате жизнедеятельности внутри этих бюрократических систем, которые он предпочитает называть технократиями. Своими жертвами они управляют с помощью мягкой вкрадчивой тирании, опресняя их сравнительно комфортабельное существование, путем подавления всякой индивидуальности, творческой активности и воображения. Как и Уайт, Рожак не приемлет общественный порядок, при котором основной упор в социальных отношениях делается на покладистость и инерцию.

Существенное же различие между двумя авторами состояло в том, что Уайт был репортером журнала Fortune, а Рожак – радикальным представителем контркультуры. Если отношение Уайта к буржуазным ценностям было неоднозначным, то Рожак подвергал организацию уже куда более жесткой и системной критике. Он утверждал, что проблема общества состоит не в той или иной теории управления или практике приема на работу. Корпоративные наросты – это симптомы куда более глубокой культурной болезни. Основная проблема, по Рожаку, кроется в самом рационалистическом мировосприятии, которое он называл объективным самосознанием.

«Если проанализировать технократию с целью вычленить, что именно дает ей такую власть над нами, – писал Рожак, – мы неминуемо придем к мифу об объективном самосознании. Постичь реальность – гласит миф – возможно лишь путем дистилляции сознания, исключения всякого субъективного искажения, любой личной сопричастности. Знанием может считаться информация, полученная исключительно в таком состоянии сознания. Это крае угольный камень, фундамент всех естественных наук, подпав под влияние которых, все области знания стремятся стать научными». Рожак описывает бухгалтера, который воспринимает мир, как гроссбух, холодного ученого, расчетливого предпринимателя, бездушного бюрократа, узколобого инженера. Высшим проявлением объективного сознания, по Рожаку, является машина. Машина – «это стандарт, эталон, мерило всех вещей». В представлении технократа компании университеты, даже целые народы должны бесперебойно функционировать подобно хорошо смазанной машине.