Бобо

— Я вижу, вы не отравились рыбой, — сказал я с тоскою, сам не понимая, что несу, и предчувствуя лишь большой стыд — большой-большой стыд, — однако не умея уже остановиться, — но неужели вас хотя бы не тошнило от всего остального?

— Фугу можно отравиться только во время еды, да и то лишь при неправильной разделке, — мягко сказал Алатырский (стыд уже полз по моей коже, как бесцветный огонь, но я не отступал, я решил довести этот разговор до конца и только потом забиться в какой-нибудь угол, закрыть глаза и там тихо умереть). — Впрочем, я ни секунды не сомневаюсь, что вы отлично это знаете, и понимаю, чтó вы пытаетесь мне предъявить.

— Нет, — сказал я, — вы не понимаете и не поймете. Вернее, не так: вы умный человек, и я это вижу, но такие, как вы, все могут понять и ничего не могут почувствовать, иначе вы в жизни не смогли бы подать руку вашему высокопоставленному военному человеку, а если бы и принудили вас, это касание бы вас отравило, вы бы никогда не смогли вот так сидеть и улыбаться и сворачивать конвертики из рыбьей кожи. Но вы можете, а значит… — Тут я сбился и стал хватать ртом горящий в моем бесцветном, безудержном стыде раскаленный воздух. — А значит…

— А значит, кому-то, кажется, попались в одной из мисок перебродившие фрукты, — с усмешкой сказал Кузьма.

Зорин хрюкнул. Аслан рассыпался отвратительным мелким хохотком — словно утка подавилась. Хмыкнув, отвернулись Сашенька с Мозельским, и непонятно было, слышали они меня толком или нет.

— Вы смеетесь, — сказал я. — Вы смеетесь, но все это ужасно, ужасно.

Глава 17. Муром

Поскрипывала на резком ветру небольшая нарядная карусель, бились над нашими головами флаги, флаги, флаги, а кругом карусели, спинами к ней, стояли вооруженные орки, и самый страшный из них — огромный, с зеленоватою кожей, с кривыми зубами — держал в огромной татуированной правой лапе дубинку и похлопывал ее концом по ладони левой. С тоскою и болью подумал я, что конец происходящего мне известен, и закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Белые неровные вспышки от торчащих зубов орка мелькали у меня под веками. Я попятился и встал подальше — как можно дальше, — и услышал командный голос Зорина:

— Распределиться по двое на каждого, один — шокером в плечо, второй — дубинкой по ногам, за минуту закончим! Это же не…

— Вы, молодой человек, отойдите-ка подальше, чтобы не задело, — жестко перебил его кто-то, и я даже с закрытыми глазами почувствовал, как Зорин заливается красным цветом, и получил от этого, надо сказать, немалое удовольствие.

— Вы подождите, пожалуйста, одну секундочку, — вдруг раздался тихий голос справа от меня. — Вы, если можно, меня послушайте, пожалуйста, одну секундочку!

Это говорил Толгат. От неожиданности я распахнул веки: так и было, Толгат обращался к начальнику ментов, стоявших перед орками плотным полукругом, выдвинув вперед сверкающие щиты. Видимо, неожиданное вмешательство Толгата изумило начальника не меньше, чем меня: начальник, только что грубо отмахнувшийся от Зорина, повернулся к Толгату и, подбоченившись, выжидательно склонил голову.

— Я, понимаете, преподаватель институтский, университетский, — чуть срывающимся голосом сказал Толгат быстро. — Я, понимаете, видел… В смысле, я понимаю… То есть мои студенты, они ходили… Эти ролевики, дети, они как мои студенты. Я с ними даже ходил пару раз посмотреть, просился, интересно: как костюмы, социальная динамика, как все… Вы, если можно… я поговорю с ними. Вы мне три минуты буквально, пожалуйста… Они плохого не хотят, они просто орки, это такой как бы кодекс… Они друг перед другом показать не хотят, сдаться…

— Вы поговорить с ними, что ли, хотите? — вдруг перебил Толгата полицейский начальник.

Толгат взволнованно закивал.

Начальник осмотрел его и поджал губы.

— Две минуты, — сказал он и посмотрел на часы на толстой безволосой руке.

Толгат медлил.

— Что? — спросил начальник не без удивления.

— Только вы, пожалуйста, отойдите, — твердо сказал Толгат и, наконец оторвав взгляд от земли, посмотрел начальнику прямо в глаза. Начальник ответил Толгату долгим тяжелым взглядом, приподнял брови и ухмыльнулся.

— Без говна у меня! — сказал он и поднял в воздух длинный пухлый палец, но не отошел, а сделал знак своим ментам, покрутив в воздухе пальцем. Те медленно, нехотя отвернулись от орков, отвернулся и он сам.

Толгат быстро обежал полицейских и встал напротив главного орка, оказавшись лицом почти впритык к его мохнатому серому нагруднику, увешанному десятком разномерных пластиковых черепов.

— Ребята, — быстро сказал Толгат, — уходить надо, все. Это недетское дело. Шаг вперед — нападение на представителя власти. Хер с ним, не стоит того.

Мелкие орки, смешавшись, давно в тревоге посматривали на главаря. Двое с правого фланга начали медленно отступать спиной вперед и, обогнув карусель, бросились бежать. Главарь нервничал; синие глаза его под кривозубой громадной маской с клыками и шерстистыми ушами были скошены влево.