Бобовый король

— Месье разыскивает некую мадемуазель Эттербек, — сказал он, глядя в пространство и раскачиваясь на табуретке. — Слыхали, мальчики? Нет, никто не слыхал. Швейцар сказал мсье Маркизу, что мадемуазель не приходила. Все же Маркиз настаивает...

Клетчатый картинно жестикулировал, напоминая Маркизу провинциального актера из какой-то комедии. Выпячивал грудь, поглаживал волосы, наслаждаясь собственной речью. Гиги трясся от нетерпения. Его сосед зевнул — грузный, красномордый детина, устремивший глаза на носки своих ботинок. И его узнал Маркиз. Бишо, развозчик молока Бишо, подозреваемый в скупке краденого...

— Прошу убедиться, мсье Маркиз, среди нас нет мадемуазель Эттербек. Или вы сомневаетесь? Снять штаны перед Маркизом, а?

У Гиги смех перешел в икоту.

— Красная тварь, — выдавил Гиги, задыхаясь. — Красная ищейка!

— Фу, Гиги! — воскликнул клетчатый. — Где вас воспитывали, Гиги! Перед нами маркиз, как-никак, а? Маркиз удостоил нас своим посещением, а ты...

Маркиз поморщился. Его титул был для него партизанской кличкой — и только. Для товарищей, для боевых друзей — Маркиз. Пускай для Жермена, бог с ним, смешно обижаться на доброго старика. В устах клетчатого «маркиз» — скорее оскорбление.

— Я думаю, маркизу не следует опускаться так низко. А, мальчики? Он слишком любопытен — мсье маркиз. И нам это не нравится, Тебе нравится, Гиги? Нет. А тебе, Бишо? Тебе, Петер? Нет, никому не нравится, мсье маркиз. Вы нас, к сожалению, вынуждаете принять крайние меры.

Клетчатый сунул руку в карман и вытащил небольшой, плоский пистолет.

Все было так театрально в ужимках клетчатого, в его речи, словно отрепетированной перед зеркалом, что и пистолет показался Маркизу бутафорским.

Но тут клетчатый закончил свой монолог. Пистолет на его ладони. Голова клетчатого застыла на фоне белых плиток, и в памяти Маркиза вдруг возникли такие же плитки — с пятнами крови. В квартире, где произошло убийство.

Он видел кровь на поле боя, кровь на траве, на земле, на гранитной облицовке канала или на песке прибрежных дюн. Но вот к чему он не привык до сих пор — это к пятнам крови на постели, на книге, на кухонном столе, усыпанном хлебными крошками. Особенно потрясла его почему-то кровь на плитках в ванной, на их глянцевой, чистой белизне. Она вызывала ужас и тошноту.

— Давайте покороче, — услышал Маркиз. — Предложение простое — не соваться куда вас не просят. — Клетчатый больше не паясничает.

— А вы давайте точнее, — сказал Маркиз.

— Пожалуйста! История с Дювалье вас не касается. Между прочим, он сам виноват. Он маньяк, ему почудилось невесть что... Напал на честного человека, и тот, понятно, должен был защищать свою жизнь. Словом — да или нет?

— Нет, — сказал Маркиз.

Клетчатый взвел курок.

— Очень жаль, — произнес он.

Клетчатый прицелился. Дуло прыгает. «Не посмеет, — сказал себе Маркиз. — Не посмеет». Он вспомнил демонстрантов у ратуши. Нет, не посмеет. Тем более — здесь, на «Ландыше». Не место для расправы.

Крохотная, злая пустота чернеет впереди, кружок пустоты в блестящем стальном ободке.

Маркиз безоружен. Его пистолет — дома, в ящике стола. Маркиз редко носит пистолет с собой, боится его. Вдруг попутает грех, пальнешь сгоряча. Частному детективу полагается быть осторожным до щепетильности.

«Скажу им, чтобы прекратили комедию, — подумал Маркиз. — Снаружи меня ждут товарищи, я обещал выйти к ним через пятнадцать минут. Однако будет ли убедительно?» Маркиз ничего не сказал, только машинально, обдумывая уловку, посмотрел на ручные часы.

Пистолет шатнуло: обыденный, спокойный жест Маркиза смутил клетчатого.

— Значит, отказываетесь? — спросил он громко, чтобы скрыть замешательство.

— Да.

И опять — черный кружок пустоты, гипнотизирующая, навязчивая чернота, которую лучше не видеть. Гиги злорадио ерзает, глотая слюну, Бишо свесил тяжелую бычью голову, словно задремал...

Сильные удары донеслись откуда-то. Дубасили в дверь. Маркиз не успел сообразить это, как клетчатый спрятал пистолет и вскочил.

— Помешали, — бросил он и выругался. — Ну-ка, расходитесь все... А с вами, маркиз, мы еще встретимся...

Он отпер дверь.

В коридоре пусто. За дверью взахлеб хохотала женщина. В зале разливается аккордеон, отбивают чечетку. Звуки кафе-бара «Ландыш», обыкновенного кабака. Звуки жизни, которая возвращается нестройным прибоем.

Жермен подал плащ. Маркиз вышел на сходни, покачнулся, схватил перила. Его трепал озноб. Перед главами замельтешили плитки, белые плитки, уродливые пятна крови. Наверно, для него никогда не будет плиток чистых, без крови.

А спектакль подготовлен заранее. Это один из артистов, спрятанный за кулисами, ломился в дверь, изображал чудесное спасение, явившееся в последнюю минуту.

Напугать — вот что требовалось. Взялись неумело, перестарались. Спектакль громоздкий, несовременный. Чересчур много слов. Кто он — этот клетчатый?

Маркиз сделал несколько шагов по мосткам и остановился. Постоял еще немного. Хорошо над водой, легко дышится.

Да, пугают. И следовательно... Маркиз засмеялся от радости — так обрадовала внезапно возникшая уверенность. Он на правильном пути. Дело бросать нельзя.