Бобовый король

Маркиз не отпускает нас от карты. Он складывает один ее край, расправляет другой, — теперь из зелени, как рифы из морской поверхности, вылезают скалы Чертовой западни, а пониже — черный зигзаг траншей.

— Вот линия обороны. Очень короткая, и однако ей дали имя. Линия Германа! Положим, только первая очередь линии, если доверять трофейным бумагам. Реклама, чистая реклама! Американцы на линии Германа потеряли четырнадцать человек. Всего-навсего! Историки пишут, фашисты не успели дать отпор, союзники быстро рванули вперед. Да, быстро. Но все равно... Я спрашивал специалистов, они согласны со мной: там и не могло быть сильного сопротивления.

Мы все еще не догадывались, что́ он стремится нам втолковать. Передо мной возник танк с белой звездой, спасший меня.

Оказывается, у гитлеровцев на линии Германа было около батальона пехоты и батарея противотанковых пушек. Маркиз вычитал это в мемуарах. Огонь немцы открыли, еще не видя американцев, — было приказано произвести как можно больше шума, отвлечь на себя внимание противника. От чего? Соседей на флангах ведь не было.

— Странный приказ, не правда ли?

— Допустим, — сказал я. — А дальше что?

Маркиз не спешил, однако, удовлетворить наше любопытство. Ему хотелось, должно быть, чтобы мы оценили весь ход его рассуждений.

— Скажи, Мишель, — он положил мне на плечо руку, — доставляли при тебе боеприпасы?

— Да, чемоданы со снарядами, — ответил я. — Для мелкокалиберных орудий.

— И много?

— Порядочно. Их привезли на грузовиках и снимали...

Маркиз до боли стиснул мое плечо:

— В них-то вся суть... Ты, Мишель, не закапывал их, этим занялась другая партия пленных, и из нее, видно, никто не уцелел... Но может быть, ты вспомнишь, где лежали чемоданы, где их сгружали?..

— Сомневаюсь, Бернар. А зачем это? — спросил я.

...Луч прожектора скользит по машинам, по чемоданам, спущенным на землю... Железные, ребристые, темно-зеленые чемоданы с деревянными ручками. Подобранные на поле боя, они попадали к фермерам, заполнялись домашним добром...

— Очевидцы утверждают, что противотанковые пушки почти не стреляли, — сказал Маркиз. — Паника, упадок духа! Ладно, слушайте! Никаких снарядов в чемоданах не было. Мне попался в пансионе один немец. Он считает, что в чемоданах — ценности из старого замка в Тонсе. Это, может быть, частица правды. Легенда для своих...

— Фу, черт! — вырвалось у меня. — Значит, Карнах улизнул.

— Да. Но он где-то недалеко. Предприятие у них слишком серьезное...

Он понизил голос, и мы еще теснее обступили пень с картой военных действий. По ней полз, преодолевая высоты и траншеи, синий усатый жук.

— Вначале у немцев было намерение всерьез обороняться на линии Германа. Но потом... Какой смысл ее держать, если союзники пересекают пути отхода к рейху, грозят запереть!.. В это время и падает к вам в засаду обер-лейтенант с документами... Маскировка, блеф! Немцы уже понимали, что добро, лежащее в замке, охраняемое зондеркомандой, может не дойти до рейха и линия Германа — недурной тайник...

Мы долго слушали Маркиза. Возвращались мы на ферму потрясенные. В сумеречном лесу просыпались голоса ночи, чудились шаги, лязг затвора. Время откатилось назад, обнажив партизанские тропы. Откуда-то пахнуло дымом, гарью, — наверно, от мирного костра отпускников, разбивших палатку на лужайке, — но передо мной, словно освещенные молнией, вдруг открылись пожарища войны, бесконечные пожарища, зловещая чернота смерти, разлившаяся по Европе.

Мы шли по лесу к ферме — опять трое юношей, трое бойцов Сопротивления, — шли, чувствуя на себе почти физически оружие и заплечные мешки, шли, отвечая всем существом на властный и неоспоримый приказ фронта.

То, что мы узнали от Маркиза, совпало, вероятно, с какими-то подспудными нашими мыслями и догадками, — они тлели в глубине сознания, придавленные, как это часто бывает, привычными, укоренившимися мнениями и представлениями. Теперь они рухнули, логика фактов не дала им пощады. От линии Германа как бы обозначились ходы сообщения, один вел далеко, в Южную Америку, в пограничный городок, где обитал штурмбанфюрер Карнах. Крохотный глухой городок с немецкими фамилиями на вывесках, на дверных дощечках, на калитках вилл — очень удобное местожительство для беглых фашистов, для палачей из Освенцима, из Маутхаузена, из Бухенвальда, тоскующих по былой работе. Для гестаповских главарей, для душителей разных чинов и званий. Пограничная река не широка, в случае тревоги десяти минут достаточно, чтобы метнуться на другой берег, в другую страну...