Бобры. Книга три. Осенние дни

Значит можно во весь голос

Петь про всяку дребедень!

Я не знал, умел ли он

Мячиком играть в пинг-понг,

Но идейною ракеткой

Заряжал слова он метко.

Поначалу мне казалось,

Что задумка заключалась,

В том, чтобы за рифмой следом,

Управлять одним мопедом,

И друг-другу помогая,

Глубже в сказку проникая,

Раскрывать сиянье смыслов

И вперёд не торопиться,

Ступая нежно, ступая мягко,

Чтоб не вспугнуть в дремоте сладкой

Сновидящих коростелей,

Хранителей непаханых полей.

О Бог ты мой, когда же поле

Будет оставлено в покое

Всёпашущей еды машиной?

Сядем с коростелём тогда в тиши мы

И поприветствуем некошеную молодую поросль,

И рассмеёмся во весь голос

С пичугой полевой

И вместе не пойдём домой,

Чтобы построить новый

В полесье молодом,

И вместе куролесить

Под солнцем и луной!

Куда завёл пинг-понг словесный,

С какой мелодией прелестной

Нас с Сумароковым сдружил

И сердца два объединил

В какой тональности звучанья?

Друг другу мы свои воспоминанья

Открывали

Надеждой освещали

Грёзы пылкие сердец:

Я возвратился в поезд мой,

К Наташе, ласковой судьбой

Мне посланной,

Чтобы домой, уйдя,

Дорогу вспомнил я.

Виталий Саныч в универ

Вернулся, где взрослел

И креп его напиток жизни,

За что и что чтоб было пить на тризне.

В форме новой рифмы

Вступление таким вот образом

Закончив через час примерно,

Рифмуя бытие попеременно,

Синхронизировали мы

Наш слог и речи ритмы,

И Сумароков в форме новой рифмы

Вошёл в бобриный мой мирок

Со мною рядом бок о бок!

Он словно голосом вторым

Звучал в моём сознанье,

За строчкой строчку разбирал

В символике вязанья.

Не думал я, что мой рассказ,

Про жизнь семьи бобриной

Корнями может уходить в,

На первый взгляд, незримый

Мир скрытых смыслов и звучаний

И другой жизни очертаний,

Где вестники иных преданий

Сидят у яркого костра,

Сплетая ткань ночного сна.

Я рифмы магией был приглашён к тому костру,

С собой перенеся свою семью, сестру.

Наташа, как связующая нить,

Явилась, чтобы нас объединить

Пусть даже на листках воображенья,

Пусть даже на одно мгновенье!

Мы были вместе и, костром согреты,

Сердец друг друга слушали куплеты.

Как цепь имеет звенья

Виталий Саныч здесь свой голос приглушил

И потихоньку свет огнива потушил,

Неслышно встал,

Тресочки вяленой достал,

Ко мне подсел и улыбнулся.

Я за тресочкой потянулся,

А он, начав издалека,

Сказал, что каждая семья

В себе, как цепь, имеет звенья

И сплачивается силой тренья:

Чем больше соприкосновенья,

Тем ярче музыка души,

Тем чётче голоса слышны,

И чтоб ансамблем становиться,

Побольше нужно репетиций,

И что искусство дирижёра –

Услышать каждый голос хора,

Ему дать партию свою

И местом наделить в строю,

Затем, чтоб следовать за стилем,

Не забывать менять партИи,

Чтоб каждый на себя примерил,

То, что другой давно носил,

Чтоб не один только Емеля

Траву во полюшке косил.

Чтобы не только Глаша пела

И хороводов нить вела,

Чтобы однажды и Емелю

Плясать с собою позвала.

Пусть в деревушке к маскарадам

И неприученный народ,

Но кто сказал, что на параде

Шагать мы будем круглый год?

Обречённый попугай

«В движенье — жизнь,

И сон во сне

Про то поёт, как дрозд весне,

Забыв про крылья на спине,

Шныряя промеж веток,

Вдали от прутьев клеток,

Где обречённый попугай

Орёт коту: «Моё-ё-ё! Отда-а-а-й»!

К чему нам вслед за попугаем

По кругу повторять, что знаем,

И оставаться в клетке,

Забыв про дом на ветке?

Вот и бульдог мой, Емельян,

Стоит уже как будто пьян,

Как будто видит он изъян,

Что упустили мы!

Да будем с ним честны

И выведем пса погулять,

Чтоб дал потом с женой нам спать

До будущей весны.

Глеб, а ты рукопись свою

Родителям читал?

Попробуй, если не успел

И пыл твой не пропал.

Кто знает,

Может вам Бобры покажут,

Где пледы и накидки вяжут

Они для праздника семьи?

Ну а теперь домой беги!»

Конец кофе.

Конец второй части.

Часть третья. Морж — есть морж

Спешу одичалой грушей уйти

Я теку по склону,

Расту там, где есть место,

Молча лежу у дороги

И улетаю вместе

С твоим дыханием, странник.

Сегодня — листом зелёным,

Завтра — высокой елью:

Всегда — переменным членом

И никогда твоею

Не стану я былью ясной.

Только зимой ненастной,

Когда распахну я двери,

Прошу: не гони с порога,

Пока в тепле не согреюсь.

Кому-то легко даётся

Игра на нейлоновых струнах –

Моя почему-то рвётся

И скинуть спешит подпруги.

Спешит одичалой грушей

Уйти с огорода-пашни

За косогор в дремучий

Лес, где не будут слаще

Плоды её для прохожих,

Зато слаще станут вёсны

От дикого пчёл жужжанья,

Зато встанут рядом сосны –

Свидетели распусканья

Её белокурых цветов.

Я напишу, когда буду готов,

Я напишу всего несколько слов,

Слов для тебя на бересте,

И может и ты захочешь вместЕ

Остаться со мной.

Но постой,

Как момент не тяни

Пора мне продолжить тему семьи.

Кухни окно

Ну почему так тяжело

Стоять и смотреть в это кухни окно?

В смешанных чувствах

Хотеть и бояться

Снова в колошах

Дырявых остаться.

Как научиться любить без оценки?

Перенести руку с этой зацепки,

Выйти на новую плоскость движенья

И заменить ход скрипучий скольженьем?

Молчащая картина

«Глеб, ты смотри, не заблудись

В мечтах своих без плоти:

Кто далеко забрёл так в лес,

Назад легко не ходит» -

Так наставлял, душой тревожась,