Бодлер

«Он страдает из-за него, — писал Барбе д'Оревильи, — и мстит за это, но претерпевает его; ускользая от него, он на него ссылается; он подчиняет его себе и сам ему подчиняется попеременно: двойственный и изменчивый характер! Чтобы вести такую игру, необходимо обладать гибкостью и изворотливостью, что и составляет всю прелесть, подобно оттенкам призмы, которые, объединяясь, образуют опал».

Бодлер так и поступает, подчеркнуто афиширует свое пристрастие к роскоши, самолично рисует одежду, какую желает носить. И заказывает ее у лучших парижских портных, хотя располагает теперь всего лишь скромной рентой, выплачиваемой ежемесячно Анселем, самым педантичным и неуступчивым нотариусом, какого только можно вообразить.

Его излюбленный туалет — это фрак, прямое пальто из грубой шерсти, белая рубашка тонкого полотна с отложным воротничком, красный галстук, кроваво-красный, цилиндр, розовые шелковые перчатки, трость с набалдашником из слоновой кости.

Разгуливает ли он в шикарных кварталах, блуждает ли по грязным, пользующимся дурной славой улицам квартала Марэ или посещает художественные салоны, он неизменно все тот же: всегда хорошо одет, всегда элегантен, всегда циничен. Он только, в зависимости от настроения, меняет прическу — то обросший волосами и с бородой, а то чисто выбрит и коротко подстрижен. «Можно подумать, Байрон, в одежде от Броммеля», — бросил ему как-то вечером его друг Ле Вавассёр в кафе «Табуре» на углу театра «Одеон».

Комплимент, насмешка или шутка — Бодлеру все равно. Именно в таком одеянии однажды январским утром 1844 года он вместе с Прива д'Англемоном является в редакцию «Артиста». Основанную в 1831 году, эту знаменитую газету, занимавшуюся вопросами литературы и искусства, с 1843 года возглавлял Арсен Уссе, близкий друг Теофиля Готье и Жерара де Нерваля. Уссе — само воплощение буржуазного литератора. Свой первый сборник стихов «De profundis»[23] он опубликовал в 1834 году, когда ему не было еще и девятнадцати лет. Он до того ловкий писатель, что совсем недавно сочинил роман «Древо познания», в духе сказочников XVIII столетия, заставив всех поверить, что речь идет о посмертном произведении Вольтера.

Уссе не лишен также чутья. Ему понравилось стихотворение «Креолке», которое Бодлер вручил ему, надеясь на его публикацию, это первый текст, который он пожелал подписать. Премьера состоялась в «Артисте» от 25 мая. Но за подписью для многих малопонятной: Бодлер-Дюфаи.

Словно для того, чтобы еще больше отдалиться, отделиться от генерала Опика.

СВЕТ И МРАК

Бодлер не довольствуется тем, что собирает у себя прекрасные картины, он вглядывается в них, анализирует, пытаясь всеми силами понять, почему один художник трогает его или волнует и почему другой оставляет равнодушным или раздражает.

В действительности живопись — это тот мир, где он лучше всего себя чувствует. Точно так же как рисунок и карикатура. Этот мир привычен ему, он для него естествен, ведь его отец писал гуашью и окружал себя художниками. Бодлер любит Бассано, Пуссена, Веласкеса, Эль Греко.

К тому же у него много знакомых среди художников. Взять хотя бы Эмиля Деруа, за несколько коротких ночных сеансов написавшего в гостинице «Пимодан» его портрет, а также портреты Прива д'Англемона и отца де Банвиля.

Благодаря курильщику гашиша Жозефу Фернану Буассару Бодлер знакомится с художником, которого ставит выше всех в своем персональном пантеоне, с живым богом романтического искусства: Эженом Делакруа. Он бесспорно считает его «оригинальнейшим из всех живописцев, как прежних, так и нынешних», который не лжет, не обманывает своих почитателей, подобно другим «неблагодарным идолам». Культ великих людей — Гюго, Бальзака, Сент-Бёва, Готье… и вот теперь Делакруа — это отчасти тонкая стратегия Бодлера, ему всего двадцать четыре года, и он пытается обеспечить себе известность последовательными этапами, еще не опубликовав ни одной книги.

Возможность поправить это он находит как раз в мире художников во время Салона 1845 года. Он решил написать подробный очерк о Салоне и собрать свои заметки в брошюре, которую вскоре издал под именем Бодлер-Дюфаи у Жюля Лабитта, подобно сонету «Креолка» в «Артисте» и тоже в мае 1845 года. В своем вступлении Бодлер уточнил, каким образом он собирается осуществить свой проект:

«Наш метод анализа будет состоять в том, чтобы рассматривать произведения по разделам: историческая живопись и портреты, жанровые полотна и пейзаж, скульптура, гравюры и рисунок; мы будем говорить о художниках сообразно месту и значению, которые приобрели они во мнении публики».