Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи

«Трусливый граф Стефан Шартрский, которого наши предводители сообща избрали своим главнокомандующим, притворился, что сражен болезнью, и еще до того, как Антиохия была взята, постыдным образом бежал в другую крепость, что называется Александретта»[406].

Действительно ли Стефан Блуаский выбрал бегство? Не был ли он, напротив, одним из тех, кто не поверил слухам о приходе Кербоги? Возможно ли, что после выздоровления он намеревался вернуться, как поступали до него многие другие? Последовавшие события, как будет видно в дальнейшем, способствовали тому, чтобы он заслужил репутацию дезертира[407].

Вечером того же дня, 2 июня, стражник Фируз сообщил норманнскому вождю, что он готов выдать ему город, передав своего сына в качестве заложника[408]. Дипломатия Боэмунда увенчалась успехом — 3 июня норманн стал хозяином Антиохии.

Вовремя: на следующий же день под стенами города появился авангард войск Кербоги. 5 июня его армия осадила стены Антиохии, за которыми теперь укрывались крестоносцы.

12. Хитрость Боэмунда против копья Раймунда

ПРЕСТИЖ БОЭМУНДА

Итак, Боэмунду Победоносному удалось захватить Антиохию почти безо всякого усилия. Его престиж достиг вершины. Норманнскому предводителю оставалось использовать его с выгодой для себя, но для этого нужно было победить мусульманскую армию, которая теперь осаждала город. Однако такая победа почти немыслима без вмешательства христианских вспомогательных сил с Запада (но они были еще так далеко!) или Византийской империи. Историки, приписывающие норманну умышленное намерение избавиться от участия Алексея, чтобы «сподручнее» захватить Антиохию, оставляют эту очевидность без внимания. Они знают, что Алексей не пришел на помощь крестоносцам и что осажденные христиане все же смогли одержать верх над Кербогой. Но хронисты, поведавшие об этой победе, приписывают ее божественному чуду. Как и все крестоносцы, Боэмунд мог, конечно, надеяться на такое чудо, но не мог предвидеть, когда оно произойдет и насколько сильно скажется на всех, как и на его личных амбициях.

Алексей не явился на помощь крестоносцам. Возможно, именно та тайна, в которой норманн держал свои дипломатические переговоры с Фирузом, и стоит у истоков этого катастрофического отсутствия.

Взятие города, как было сказано, произошло 3 июня. Аноним описывает его в деталях, стремясь подчеркнуть сноровку и ловкость своего героя; Альберт Ахенский не менее точен. Желая заставить турок Антиохии поверить в то, что христиане, сняв осаду, ночью выступили против Кербоги, крестоносцы во главе Боэмундом отошли от города на приличное расстояние, чтобы затем обойти его и вернуться под его стены с другого фланга[409]. Там люди Боэмунда заняли место под башней Двух Сестер, которую охранял Фируз. Тот велел сбросить им лестницу из кожи, закрепленную на башне[410].

Некоторые воины — скорее всего, норманны — поднялись по ней. Фируз, увидев, как их мало, выразил свои опасения на греческом языке: «У нас так мало франков! — вслед за чем он добавил (без сомнения, эти слова принадлежат самому Анониму): — Где пылкий Боэмунд? Где этот непобедимый?»[411] Некий сержант-лангобард, спустившись, поторопил норманнского вождя подняться наверх, поскольку уже три башни были захвачены: «Тогда началось чудесное восхождение». Крестоносцы, взобравшиеся на стены, хлынули в город, истребляя всех, с кем они сталкивались на соседних башнях (среди погибших был и брат Фируза). Кое-кто из них поспешил открыть ворота — и в город ворвались другие христиане. На заре над стенами Антиохии реяло пурпурное знамя Боэмунда[412]. Яги-Сиан, захваченный врасплох, бежал в окрестности; там его узнали и убили сирийцы и армяне, которые принесли его голову Боэмунду[413]. Итак, норманн тогда стал настоящим вождем крестоносцев и хозяином Антиохии.

И тем не менее он овладел не всем городом: сын Яги-Сиана Шамс ад-Давла укрылся со своими воинами в цитадели. В тот же день крестоносцы Боэмунда попытались взять ее штурмом, но безуспешно. Согласно Роберту Монаху и рейнскому Анониму, норманнский предводитель был ранен в бедро столь сильно, что его отвага начала ослабевать. Вероятно, из-за такого проявления слабости ни Тудебод, ни «Деяния франков» не сочли уместным рассказать об этой битве, о которой, впрочем, без каких-либо других уточнений сообщил сам Боэмунд в послании папе римскому[414]. На следующий день небольшой отряд, отправленный к гавани Святого Симеона, привез продовольствие. Теперь город мог продержаться некоторое время в ожидании помощи.