Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи

Так и произошло на самом деле… Тщетно Алексей пытался отправить посольство к Танкреду, требуя от него выполнения условий договора. Разумеется, Танкред отказался: он ничего не обещал Алексею и не получал от Боэмунда никаких распоряжений. Антиохия для Танкреда оставалась франкским княжеством, которым он правил на законном основании, от имени Боэмунда. Более того, с 1105 года, еще до отъезда своего дяди, он расширил границы княжества в ущерб своим соседям-мусульманам. Вплоть до своей смерти в 1112 году он увеличивал владения княжества. Обязанности регента он передал сыну своей сестры и верного Ричарда де Принципата — Рожеру Салернскому, который правил княжеством до 1126 года. К этому времени Боэмунд II явился взять в свои руки княжество своего отца, что было бы невозможно, если бы ранее его отец вернулся в Антиохию с тем, чтобы открыто нарушить договор и присягу.

Я полагаю, что Боэмунд был в достаточной степени сообразителен, «по-норманнски» хитер и политически расчетлив, чтобы предусмотреть такой сценарий. Обстоятельства вынудили его подписать договор, который, однако, был далеко не катастрофическим. Конечно, он положил конец его мечтам о норманнской империи под властью Боэмунда и папского престола, в которую вошли бы земли Византии, Апулии и княжества Антиохийского. И все же ему оставили в пожизненное владение его любимую Антиохию, за которую он столько боролся. Однако постаревший и, возможно, больной Боэмунд уже не был «одиночкой». Он не был тем юным, лишенным наследства «рыцарем удачи», который скитался по миру в поисках славы. Он обзавелся женой и ребенком, близился конец его жизни… Он называл себя Боэмундом I, князем Антиохийским, и желал, чтобы его необычное имя стало «родовым»[802]. Он хотел передать по наследству свое княжество и имя, которое, будучи своего рода насмешливым прозвищем, превратилось бы в династическое на законном основании и было бы известно и почитаемо повсюду.

Как добиться этого? Боэмунд прибегнул к крайней уловке, к театральному пируэту, к поистине открытой издевке над превратностями судьбы и, в первую очередь, над Алексеем, мнившим его побежденным. Он решил не возвращаться в Антиохию. Вплоть до своей смерти он не покидал своих апулийских владений, когда-то завоеванных им на поле брани, уступив Танкреду управление княжеством Антиохиийским, которое формально оставалось во владении Боэмунда. Он не преступил клятвы, не солгал — он только исчез со сцены. Отказавшись и от своих имперских устремлений, и от личного правления Антиохией, он спас наследство своего сына: последняя, на сей раз альтруистическая хитрость политического гения, который столь умело использовал идеалы своего времени, заставляя их служить собственным интересам.

Его мавзолей, сооруженный в начале XII века, безусловно, по его указаниям, свидетельствует равным образом о его имперских амбициях, о его устремлениях крестоносца и о его славных деяниях. Он выражает то, что пожелал оставить после себя Боэмунд, этот старший сын, удерживаемый в правах младшего, этот набожный рыцарь и искушенный полководец, верный папскому престолу, этот воин священной войны и поборник Христа, стремившийся обрести как власть земную, так и почетное место в Божьем царстве. Этот рыцарь-завоеватель в вечном поиске недостижимого[803].

Эпилог. Мавзолей Боэмунда: новая интерпретация

Мать Боэмунда Альберада, разведенная супруга Роберта Гвискарда, была погребена, как и ее первый муж, в церкви Святой Троицы в Венозе, через десяток лет после Боэмунда. На ее гробнице сохранилась следующая надпись: «В этой могиле покоится Альберада, супруга Гвискарда. Если ты ищешь ее сына, ты найдешь его в Каносе»[804].

Действительно, Боэмунд хотел, чтобы его похоронили в Каносе, в мавзолее, выполненном в восточном стиле, который находился у внешней стены, по правую руку от трансепта. Создатель этого мавзолея, очевидно, взял за образец церковь Святых Апостолов в Константинополе (воспроизведена в Венеции), императорский некрополь, в котором покоятся многие византийские правители, и храм Гроба Господня в Иерусалиме, возведенный над гробницей Иисуса. Возможно, таким образом, посредством каменной символики, Боэмунд желал увековечить два идеала: завоевателя Востока и крестоносца, вдохновлявших его всю жизнь.