Боец 3. Лихие 90-е

Конечно, я и помыслить не мог, что это его перстень — ну не он же заказчик покушения, не Танкова ума дело! Однако…

Сам он, похоже, в вихре эмоций просто забыл про кольцо. Да и я прикусил язык, поразмыслив. Незачем поднимать трезвон, события только разворачиваются, ничего еще не ясно, и пока самая разумная позиция — ждать. Хрен его знает куда Танк мог засунуть свой перстень, дрался то он без него.

— Ладно, — с несильным огорчением вздохнул мой товарищ. — На базу, так на базу…

Вскоре мы были у «Рубина», по-прежнему бдительно охранявшегося братковской «пехотой», отнесшейся к нам с должным почтением. Прошли в номер, и вот тут-то я сообщил Танку о вчерашнем конфликте и предстоящей сегодня сходке, на которой мы оба должны присутствовать. По такому делу у нас есть еще где-то час-полтора для отдыха, что надо использовать. Он, несмотря на показную бодрость, вряд ли ощущал себя вполне оправившимся. Поэтому воспринял мои сообщения достаточно здраво, легко согласился, мы улеглись, и не знаю, как он (Танка то наверняка хорошенечко прокапали), а я почти мгновенно провалился в сон.

Спал, правда, беспокойно, и вот что удивительно: спроси меня, что снилось, и я не скажу. А ведь снилось — и нечто нехорошее, беспокойное, я отчетливо помню чувство тревоги и особого предчувствия чего-то мрачного, но как-то это не воплотилось в образы, оставшись неприятной мутью…

Примерно она и носилась в моем сознании ли, подсознании, не знаю — когда меня разбудили, энергичной тряской за плечо:

— Спортсмены, подъем!

Я открыл глаза.

Надо мной склонился Степаныч:

— Как самочувствие?

— В пределах нормы, — я сел.

И в общем-то, не соврал, хотя отходняк от боя уже начал накрывать меня в полной мере. Мышцы болели, двигаться было тяжеловато, я то бился без «фармы», хотя тут не факт, что отходняки бы переносились лучше…

Степаныч все это понимал:

— Вставай, вставай, брат. Через час где-то начало этого… собрания, вам надо быть. Демид велел.

Тут только я заметил, что Танка нет, а в ванной шумит вода.

— Да, сейчас.

Я полностью пришел в себя, хотя дурные сновидения еще тяготили память. Но я постарался их отшвырнуть и стал одеваться.

Шум воды в ванной стих, но неожиданно оттуда донеслась нещадная ругань.

Лицо Степаныча вытянулось:

— Что это с ним там?..

Выяснилось это через несколько секунд, когда мокрый, закутанный в простыню Танк вылетел из ванной:

— Братва, слышь! Перстень мой куда-то делся, не могу найти!..

Я мгновенно ощутил, как перстень, найденный у мертвеца, упирается мне в бедро.

— Блин!.. — Танк продолжал изрыгать матерщину. — Как это понимать? Неужели кто-то скрысятничал? У своего?!

Степаныч наставительно поднял палец:

— На армейской службе есть такая мудрость: нет понятия украли, сперли, и так далее. Есть понятие: про…бал! Сам потерял — сам и виноват. Где он у тебя был?

— Да не помню уже… — Танк опечаленно присел. — Я в каком напряге был-то, разве теперь вспомнишь?! Сунул кому-то…

— Это верно, — примирительно сказал я. — Да и не ты один. Шухер-то поднялся до небес, мало ли что могло быть. Официанты, обслуживающий персонал… Да просто могло залететь куда-то, там и валяется. Если так, то найдется.

— А если нет?

— Ну… — я пожал плечами. — Просто попробуй вспомнить кому перстень сунул.

По-прежнему помалкивая о находке, я продолжал напряженно думать, и кое-какая версия у меня выстраивалась… но понятно, что она нуждалась в проверке. Даже не столько проверке, думая я, сколько жизнь сама покажет, прав я или нет…

— Ладно, молодежь, — Степаныч решительно встал. — Собирайтесь, через час… — он посмотрел на часы: — через пятьдесят минут надо быть в зале. Задача ясна?

— Яснее некуда, — сказал я.

Мы собирались, Танк по инерции все сокрушался насчет перстня. А я, испытывая некоторые угрызения совести, утешал его, говоря, что при таком кипише, что случился вчера, потерять небольшую штуковину и немудрено… Ну или тот, кому Танк перстень дал на передержку, при первой встрече обратно его отдаст. Словом, через полчаса мы были готовы. Тут я сказал товарищу, что немного прогуляюсь, он не возражал, и я вышел. В самом деле, мне хотелось побыть одному.

Но судьбе моей почему-то не захотелось дать мне этого. Не успел я выйти, как в коридоре наткнулся на Лиду.

В вихре событий я успел и позабыть про нее, а увидав, обрадовался, честное слово. Теперь я вмиг забыл об одиночестве:

— О, привет! Как дела?!

— Тружусь, — сухо ответила она, не замедляя шаг.

— Погоди, — просительно заговорил я, но фармацевт настроена была погордиться и поломаться. — Ты бы не ходила тут вот так… одна.

Я прекрасно помнил, что у Лидки были непонятки с Марком. Ладно сейчас, когда на носу сходняк, вопрос поставлен на паузу. Но потом?

— Извини, мне некогда, работы много… — но все же запнулась, бросив на меня косой взгляд.

— Постой, — теперь сказала она, достала платок и аккуратно протампонировала им мое левое надбровье. На ткани осталось крохотное алое пятнышко. — Плохо заделали, — досадливо поморщилась Лида.

— Ну вот, — я улыбнулся. — Надо заглянуть к вам товарищ медик!

— В порядке очереди, — так же строго обронила она и пошла дальше.