Боец 3. Лихие 90-е

Последние бойцы выбежали из автобуса, пропали в ресторанной двери. Я представил, что сейчас творится в зале: «Всем лежать! Руки за голову! Работает ОМОН!..» — и прочие прелести.

— И чего теперь будет? — глупо спросил Танк.

— Да ничего хорошего, — я отвернулся. — Теперь на нас могут подумать! Типа мы знали, что будет, потому и свалили.

— М-мать его… Да разве ж мы знали?!

— А кого это волнует… — начал я, но тут кто-то ломанулся в закрытую дверь, отчаянно забарабанил в нее:

— Молодежь, открывай!.. — голос Степаныча.

Танк бросился открывать.

Степаныч ввалился встрепанный, вздыбленный, что и понятно.

— Пацаны, — задыхаясь, заговорил он, — видали, что творится?!

— Видали. Уже и подумать успели…

— Что на нас стрелку переведут? Это точно. Короче, так: закрыться в номере, ждать дальнейших распоряжений. Вещи собрать по-быстрому, полная готовность к эвакуации. Приказ Демида. Что дальше — я вас извещу. Без меня никуда! Ясно?

— Яснее не бывает, — я кивнул.

— Ждите меня! — и Степаныч исчез.

— Тебе собираться долго? — спросил я.

Танк пожал плечами:

— Да ну… Пять минут.

Примерно таковы же были и мои сборы. Закончив их, я вновь подошел к оконному проему.

Картина изменилась: подъехали много машин, и милицейских и гражданских, в самом центре композиции важно расположился грузный, усатый милицейский полковник, а вокруг него столпились люди с блокнотами, микрофонами и камерами — репортеры, фотографы, телевизионщики… Полковник важно, солидно рассказывал что-то, сдержанно жестикулируя — несомненно, он рассказывал об успешной спецоперации, разработанной и проведенной им лично, в результате чего задержана большая группа подозреваемых в принадлежности к организованным преступным группировкам…

Тут из ресторана омоновцы начали выводить первых задержанным, Кого-то вели просто под руки, иных — согнутыми в три погибели, но у всех них вид был хмурый, подавленный. Большая часть репортеров бросилась к ним, засуетились, мухами закрутились вокруг… тут вывели Карена, который ярился, дергался, сопротивлялся. На кого-то из репортеров, подбежавших с микрофоном, он яростно рыпнулся, брыкнул ногой. Угодил кончиком своего налакированного туфля в диктофон, выбивая из рука незадачливого журналиста. Сам журналюга ловко отскочил, а вот диктофон упал на асфальт. Камера телевизионщиков тотчас уставилась на Карена, которому теперь была обеспечена слава на федеральном телевиденье. Вот дурак…

Омоновцы вмиг угомонили авторитета с помощью нескольких умелых тычков в болезненные места, от чего Карен явно просел. Ноги у толстяка заплелись, и его тушу чуть ли не волоком забросили в автобус. Церемониться никто особо не собирался.

Тут процесс пошел потоком, унылую братву паковали и грузили в «пазики» быстро и дружно, полковник с важным видом наблюдал за всем этим… У других братков хватало мозгов не выделываться.

Вдруг Танк вскрикнул прямо у меня над ухом:

— Глянь! Наши!

Точно — я как-то засмотрелся на работу милиции у «Рубина» и совсем упустил из вида, что поодаль от автобусов и всей мощной движухи засуетились и наши, кладбищенские. Несколько знакомых фигур выскочили из машины, Тойоы-королла, и быстрым шагом, почти бегом пустились в обход гостиницы.

Я разгадал этот маневр так, что наше начальство решило эвакуироваться через черный ход, по возможности избегая огласки… То ли с омоновцами не хотели сталкиваться… то ли Демид с Михалычем пытались избежать конфликта с той столичной братвой, которая осталась в гостинице.

Не успел я подумать так, как в дверь снова бабахнули:

— Парни, открой!

Степаныч.

Влетев в номер, он малость отдышался и объявил:

— Ребята, вперед! Собрались? Ну, за мной, живо! Валим через черный ход, каждая секунда на счету!

В пару секунд мы и вылетели из номера, вещей то с нами особо не было — в Сочи прибыли налегке. Я спешно запер дверь, ключ оставил в замке. Призрачно мелькнули коридор, лестница, еще коридор, запасной выход. На крыльце нас ждал Заур.

— Скорей, — поторопил он, хотя мы не медлили.

Заур выглядел хмурым и озадаченным. Наши парни, взволнованные, напряженные, столпились вокруг Михалыча и Демида. Те наружно держали спокойствие, хотя я подметил, что оба бледнее обычного. Сложившийся расклад не мог никого устраивать.

Увидев нас, Михалыч скуповато улыбнулся:

— А, бойцы! Как настроение?

— Боевое, — я не улыбнулся.

— Вот это правильно, — одобрил старик. — Никогда не бздеть, не сдаваться, в любой ситуации. Пусть фраера дохнут, так, бойцы?

— Ага, — радостно осклабился Танк.

— Ну вот так и держать, — сказал он, и повернулся к Демиду.