Боец

Маша в упор посмотрела на приставалу. Морда красная от выпитого, глаза дурные. Такого лучше не злить.

— Я этого не говорила.

— Тогда не вороти морду. Шампань мою пьешь, ягоду ешь, будь вежлива! — Геша, все же озлясь, стукнул ладонью по столу — все тарелки враз подпрыгнули, и это привлекло внимание веселящейся публики.

— Мне попросить официанта, чтобы позвал охрану? — подрагивающим голосом, но стараясь выглядеть спокойной, спросила Маша.

Геша огляделся — все смотрели на них. Он делано улыбнулся, вставая. Произнес озлобленным шепотом:

— Ни одна сучка не смеет мне отказывать в этом городе! Поняла? После поговорим — кушай пока.

Покачиваясь, он пошел к своим дружкам, по дороге ущипнув за попу танцующую девку.

Маша ошарашенно смотрела ему вслед. Вот влипла! Как же выбраться отсюда без последствий? Дура! Ничего она одна не может, даже в ресторане спокойно поужинать, без гнусных приключений, без нервотрепки! Как Павел уехал, все перестало получаться, все выходило не так.

Она, в расстроенных чувствах, вся напряженная, подозвала официанта, собираясь рассчитаться.

— Нет, нет. Все уже оплачено! Отдыхайте!

— Я хочу сама заплатить за свой ужин!

— Нет, нет. Это невозможно.

Официант ушел. Геша и его хмыри ехидно пялились на Машу пьяными глазами. Их веселило, что птичка так легко попала в расставленные селки.

Маша встала. Она быстро выйдет из зала, оказавшись на улице, бегом бросится к ближайшей подворотне, перелезет через забор и будет недосягаема для подонков. Только бы они не стали преследовать тут же.

Чересчур прямая, она прошла к выходу, в страхе оглянулась в вестибюле. У дверей, рядом со швейцаром, стоял охранник в строгом костюме и при галстуке. Обращаться за помощью к ним было бесполезно — эти с местной братвой не поссорятся ни при каких обстоятельствах. Маша, улыбнувшись швейцару, кивнула на дверь. Тот проворно отворил.

На улице уже спускались летние сумерки.

Маша побежала по ступенькам с крыльца и тут же закричала от боли и неожиданности — сильная рука впилась в ее волосы и, словно куклу, развернула к себе. Геша дыхнул перегаром прямо в лицо:

— В нашем городе дам принято возить на машинах! А ну, прыгай!

Он с силой толкнул Машу к подлетевшему к крыльцу серому «мерседесу» с затемненными стеклами. Задняя дверца открылась. Машу втянули на широкое кожаное сиденье. Машина тут же взяла с места в карьер, не прихватив Гешу.

Строгий амбал в темных очках, втянувший Машу внутрь, походил на терминатора. Она в ужасе и шоке сжалась в комок.

За рулем сидел еще один коротко стриженный амбал, а в переднем кресле… О боже! К ней повернулся, улыбаясь, Лугин Семен Иванович, бизнесмен:

— Здравствуйте, Маша. Маша из Ставрополья. Что же вы молчите, Маша? А? — Он хищно оглядел потрясенную, оторопевшую от ужаса девушку, снова улыбнулся плотоядной улыбкой вурдалака. — Хороша Маша, да не наша. А чья вы, Маша? Кто вас послал следить за мной? Только не молчите… Хм, язык проглотила. Ладно. — Он посмотрел на своего водителя: — Киря, гони на пристань, там разберемся…

Весь путь до пристани в салоне «мерседеса» висела недобрая, напряженная тишина. Лугин спокойно сидел впереди и больше не оборачивался к Маше.

Маша тряслась, словно в лихорадке, совсем не думая, как спастись. Да это было и невозможно — автомобиль мчался на огромной скорости, выпрыгнуть на ходу — явная смерть. Она в панике крутила головой, хватала взглядом очертания пролетавших домов, скверов, а сама понимала, что это уже ни к чему, это, скорее всего, последние минуты ее жизни.

Резко вывернув из узкой улочки на набережную, «мерседес» скатился на асфальтовую площадку, которая обрывалась прямо в воду Онежского озера. У берега качался большой белый катер, в нем сидели два ухмыляющихся здоровяка с лицами злодеев. Дальше стоял небольшой прогулочный теплоход.

«Мерседес» замер. Водитель Киря вылетел вихрем из салона, открыл заднюю дверцу, толстой пятерней хватанул Машу за волосы и рывком вытянул на улицу.

— А-а! — взвизгнула она от боли, вцепилась в стальную мускулистую руку Кири.

Лугин, улыбаясь, вышел из машины, засунув руки в карманы брюк, смотрел, как Машу поволокли к катеру, как его злодеи усадили ее на лавочку.

«Утопят», — отчаянно трусила Маша.

— Хорошенькая, — похвалили ее внешность. Один из злодеев нехорошо заулыбался, и Маша поняла — ее убьют. Зря Павел оставил ее одну. Это он виноват в ее нелепой смерти, которая наступит вот-вот, и она будет мучительной и страшной. А она ведь, по существу, еще девчонка, а он: «Езжай, выследи, выясни».

Злость на Павла быстро вытеснила страх, Маша осмысленно огляделась — ее везли к теплоходу. Там, значит, прикончат. Хотя нет, Лугин собирался узнать, по чьему поручению за ним следят, выходит, впереди предстоят долгие издевательства и пытки. Она снова затосковала: «Мама, зачем мне это все?»

Катер мягко причалил к борту теплохода. Трап был спущен.