Боец без правил

…В этот раз Виктор Иванович снова не пришел ночевать. Он позвонил и сказал, что у него – ночное дежурство.

– Ты сильно не беспокойся, Маша! Ложись спать! Люблю тебя! Люблю и целую…

Именно так и сказал. Вот – сукин кот!

– И я тебя люблю! – стараясь не выдать внутреннего волнения и недовольства, ответила Мария Сергеевна.

7

С самого утра, едва рассвело, Мария Сергеевна и Глеб уже стояли напротив того самого подъезда пятиэтажки, из которого по их расчетам вскоре должны были появиться Виктор Иванович и объект его тайного вожделения. Они стояли шагах в пятидесяти от него, надежно укрывшись за стволами тополей. Так, что при всем желании, выйдя из жилого дома, Виктор Иванович вряд ли мог бы обнаружить их присутствие.

– Ма! Ну, скажи, для чего мы здесь торчим? Ты – что, не веришь мне?

Глеба ужасно раздражало, что его мать испытывала, видимо, настолько сильные чувства к этому иуде и проходимцу, что притащила его сюда в такую рань. Разве стоил этот мерзкий тип ее слез и того, чтобы из-за него так унижаться? В конце концов, он для нее – никто! Обыкновенный сожитель, который, не вернув долга, ел ее хлеб, спал в ее постели и в глубине своей подлой души наверняка подсмеивался над ней! Чего она цеплялась за его лживую любовь и скупые ласки, как утопающий за соломинку? Этого Глеб и вправду не понимал. Он отказывался верить, что этот Виктор Иванович окрутил его мать так, что без него она теперь и шагу не могла ступить. Неужели у ней не осталось ни капельки собственной гордости и человеческого достоинства? Эта мысль невольно заставляла страдать и Глеба. Гнала бы его в шею и – все тут! Чтобы больше никогда и ни при каких обстоятельствах ноги Виктора Ивановича не было в их доме! Как бы Глеб был благодарен ей за это!.. Наверно, ради этого он даже бросил бы посещать бокс…

– Не веришь?

Но Мария Сергеевна даже не повернула головы в сторону Глеба.

– Верю! – не громко ответила она. – Но во всем хочу убедиться собственными глазами.

Едва она произнесла это, как из подъезда тотчас показался Виктор Иванович и вслед за ним… Она!

Это была изящная и стройная шатенка, причем раза в два моложе Марьи Сергеевны. В руке она держала ведро с мусором.

– Вот – шлюха! Что он в ней нашел?

Прежде, чем попрощаться, она повисла у него на шее, обхватив ее одной рукой, и чмокнула в щеку. Затем игриво помахав ладошкой, не спеша направилась к мусорному баку.

Как только Виктор Иванович свернул за угол дома, Марья Сергеевна и Глеб тотчас кинулись к подъезду. Шатенка уже входила в него… Они взбежали на крыльцо, едва лоб в лоб не столкнувшись с кем-то из жильцов дома.

Обманутая женщина и ее сын настигли обольстительную красотку, когда та, уже ступала за порог собственной квартиры…

– Простите! – окликнула ее Мария Сергеевна.

Та с удивлением оглянулась.

– Чего вам надо?

Ее темные брови нахмурились, отчего лицо сделалось гораздо менее привлекательным, чем еще несколько секунд назад.

– Да, так! Пара вопросов и – только! – запыхавшись, с трудом вымолвила Марья Сергеевна.

Приблизившись почти вплотную, неожиданно она со всего маху влепила смазливой девчонке такую затрещину, что та с трудом удержалась на ногах. Ее бледное личико исказили горькое недоумение, боль и страх. Через мгновенье от пронзительного визга, эхом прокатившегося по подъезду, у Глеба едва перепонки не лопнули.

– Будешь знать, как с чужими мужиками шашни водить! Сука!

Если б Глеб вовремя не схватил за руки мать, последовала бы неминуемая расправа, последствия которой могли быть весьма плачевны. Воспользовавшись паузой, видимо, очередная пассия Головнина стремглав метнулась в раскрытую настежь дверь, которая через мгновение с шумом захлопнулась.

– Ма! Ты – что? Ты с ума спятила? – всю обратную дорогу домой никак не мог успокоиться Глеб. – Ты представляешь, что будет, когда эта фифа пожалуется своему мартовскому коту?

– И пусть! Пусть жалуется! Будет знать, как на чужое добро зариться!

– Да, он – такой же твой, как и ее!

8

– Ты что себе позволяешь?! – рявкнул Виктор Иванович прямо с порога.

Лицо его было красным от волнения и гнева.

– Я?! – удивилась Мария Сергеевна. – Не больше того, что позволяешь себе ты! За дурочку меня держать решил? Да, Витя?

– Так, ты – дура и есть, раз осмелилась на такое!

– Это – какое?

– Вот когда я тебя в следственный отдел повесткой вызову, узнаешь «какое»!

– Даже, так? Ну, ну… Далеко пойдешь!

Но Виктор Иванович, словно не слышал ее слов.

– А где – твой выкормыш? Этот отморозок?! Он – дома или нет?! Я знаю, это – его рук дело…

Но Глеб уже и сам вышел на шум в коридоре из своей комнаты.

– Ты кого выкормышем назвал? Думаешь, погоны нацепил, так все – по одному месту? И долг можно не отдавать и на сторону ходить, и хавчик чужой подгребать на холявку! Хорошо устроился, нечего сказать! Сваливай, давай, с нашей квартиры!

– Вот – так, значит?

Зрачки глаз Виктора Ивановича сузились. Скулы обозначились резче. Его, аж, заколотило всего от злобы.

– А с такими, как ты, по-другому, как видно, нельзя!

– Сынок!.. Витя!..