Боец Демона-Императора

— Ты вот сейчас стоишь здесь и всем проходящим мимо сигнализируешь: «Стоит девица, которая будет не против мужского внимания». Мечтаешь, чтоб тебя растянули на шестерых-семерых?

— А ты на что? — она выпятила губы.

— Если будет выеживаться с прицелом затруднить мне работу телохранителя, я тебя оттащу домой за ухо.

— Не посмеешь!

— Твой папа мне разрешил.

— Ах вот как! — Она топнула ногой. Получилось у нее по-детски и очень трогательно. — Тогда я пойду в клуб! Туда мне папа разрешил ходить. Ты не посмеешь меня оттуда вытащить. И вот уж тогда! — Не договорив, она рванула к экипажу.

Я без спешки забрался туда следом за ней, и через несколько минут мы были уже перед дверьми одного из тех клубов, куда женщинам не рекомендовалась ходить, но и не запрещалось. Собственно, почти всюду женщина вольна была прийти — на свой страх и риск, конечно. Девицы, мечтающие добропорядочно выйти замуж, принеся супругу в числе приданого собственную кристальную репутацию, не появлялись на пороге таких заведений. Но Кариншии на все было плевать. Богатство отца не на шутку вскружило ей голову.

Она, едва очутившись в зале, изысканным движением стриптизерши скинула с плеч накидку, явив взглядам платье, по местным меркам открытое далеко за пределами допустимого. Вместо положенных трех слоев тонкого шелка на ней было лишь два, к тому же нижнее — с разрезами, и при ином повороте голые ноги прикрывала лишь тонкая кисея, которая от глаз ничего не скрывала, как ни старайся.

Разумеется, в ее сторону повернулись головы почти всех присутствующих парней и мужчин. Странно было бы, если б этого не произошло. Дамы известной профессии в этих краях носили желтые с красной каймой платья, тем самым как бы расписываясь в своей «солнечности», готовой пригреть любого без исключения человека, способного отвесить нужное количество монет. Кариншия нарядилась в синее — цеховой цвет торговцев — и этому стандарту не соответствовала никак.

Она широким жестом указала слуге, чего и сколько принести, и таким же жестом отстранила меня. Я, мысленно ухмыляясь, отступил в тень. Наблюдая во все глаза за ней и теми, кто готов был одарить ее своим вниманием, я отмечал подчеркнутое оживление девушки, ее «разудалые» взгляды и тон голоса. Непуганое дитя, просто не представляющее, куда может завести ее стремление к веселью. Попробовал представить на ее месте кого-нибудь из своих соотечественниц, с поправкой на нравы, конечно… Мда. Ни одна из них просто из чувства самосохранения не стала бы так себя вести. Папины капиталы и папино огромное влияние девочке не впрок.

Уже через пару минут девчонку плотным кольцом окружили жаждущие флирта ребята. Я спокойно смотрел издалека — нет проблем вмешаться в любой момент, а так пусть себе тешится пока. Они угощали девчонку выпивкой, отпускали комплименты, приобнимали ее за плечи, один, заигрывая, намекнул на свидание тет-а-тет. Девушка со смехом махнула рукой, мол, я б рада была, да не позволяют. Трое ребят многозначительно переглянулись. Этот взгляд меня насторожил, хотя и не удивил — чего-то подобного следовало ожидать. Я внутренне подобрался, нашарил в кармане кастет, внешне же постарался сохранить расслабленный равнодушный вид. Пусть сочтут меня олухом из дешевеньких телохранителей, а лучше вообще кем-нибудь левым.

Впрочем, когда взгляды с Кариншии переползли на меня, стало ясно, что рассчитывать на удачу не приходится. Ребята знали, почему я здесь, зачем и что со мной делать.

Вернее, рассчитывали, что знали.

Меня их уверенность волновала мало — я был в своей стихии.

— Эй, боец! — окликнули меня по видимости миролюбиво. Ко мне двинулись двое, еще один маячил за их спинами.

Я вопросительно поднял бровь.

А в следующий миг в меня свистнуло что-то — рефлекс был сильнее разума, и тело отозвалось гибко, еще не позабыв охотничью практику. Пущенное из рукоятки, снабженной мощнейшей пружиной, лезвие ножа должно было прошить мне живот, но ушло в стену. Я о подобных приспособлениях знал, они существовали и у меня на родине. Правда, несколько в другой форме. И противник, без церемоний применивший такую штуковину прямо в начале схватки, сразу вызвал у меня приступ ярого и откровенного негатива.

Впрочем, тем легче для меня — меньше церемоний. Я опрокинулся на спину, спружинил руками о скамью, нырнул в сторону. Местные парни, пользующиеся штуковинами из арсенала спецназовцев моего родного мира, заслуживают того, чтоб к ним относиться серьезно. Уже на полу, сложившись, крутанулся волчком, подбивая ногами ближайшего моего противника, а потом и разгибая колени в другого. Прием, многажды повторенный и накрепко затверженный еще дома, — к самбо он отношения не имел, усвоен был на занятиях практикой уличного боя. В бытность мою гладиатором не пригодился ни разу — все-таки я дрался всегда только с одним противником, а этот финт рассчитан был на группу агрессивных неумех.