Боец особого назначения

Это было неслыханное кощунство и оскорбление Аллаха. Но Самвелу на это было наплевать. Он был пьян и весел. И имел в виду и Аллаха, и религиозные чувства его приверженцев.

И его спутник тоже был пьян, хотя и это было оскорблением ислама. Выскочивший Хункар-паша почтительно наклонился к его руке, потом так же почтительно приложился к руке неверного – Самвела Матевосяна.

Дальше большие люди прошли в домик начальника лагеря, а он побежал к Лечи Хайхароеву. Лечи до войны работал завклубом в райцентре. Он закончил Институт культуры и в сравнении с остальными чеченцами был чуть ли не профессором.

Ни перерезать глотки, ни толком стрелять из автомата Лечи Хайхароев не умел. И с началом войны был обречен на прозябание. Но потом ему повезло. Когда в девяносто шестом генерал Лебедь подписал Хасавюртовские соглашения, о Лечи вспомнил один из родственников. И Лечи бросили «на культуру».

Тут-то и взошла его звезда. В сгоревшем районном клубе Хайхароев вел сразу несколько кружков – театральный, народного творчества и танцевальный. И вот, в ознаменование захвата боевиками Грозного, Лечи додумался устроить инсценировку. А чтобы все выглядело натурально, попросил у своего высокопоставленного родственника несколько военнопленных для исполнения ролей российских солдат.

Тот удивился, но солдат велел выделить. И приехал на генеральную репетицию. И уже по ходу действия ему – не Лечи, а родственнику – пришла в голову мысль:

– Стоп! Все хорошо, Лечи, только этих русских свиней нужно будет убить по-настоящему! Чтоб все выглядело натурально!

– Но… – выпучил глаза Лечи. – А если… придется ставить еще раз? Я же с ними рете-пе-тировал…

– Отретепетируешь с другими! – хлопнул Хайхароева по плечу родственник. – Этих свиней у нас навалом! Зато на такой спектакль не стыдно будет позвать самого президента! Так что готовься!

И Лечи Хайхароев стал готовиться. И в день годовщины захвата Грозного спектакль состоялся. Но не на площади Джохара Дудаева в Грозном, как рассчитывал Лечи, а в президентском дворце. Вернее – в его внутреннем дворе.

Зрителей было мало, но это была верхушка Чечни. И, несмотря на каноны ислама, почти все были пьяны. Поэтому, когда в спектакле наступила кровавая развязка, зрители разразились восторженными воплями:

– Аллах акбар!

– Слава Ичкерии! Слава воинам Аллаха!

– Смерть неверным!

– Глаза ему выколи, как мы кололи!

– Вах, все как в жизни!

А Лечи стоял за углом ни живой ни мертвый. От вида крови ему стало плохо и едва не вырвало… Но тут к нему подскочил родственник:

– Ты где? Пошли!

– Куда?

– Тебя позвали за стол к самому президенту! Вах, ты сам не понимаешь, что ты сделал! Ты гений, Лечи!

После этого спектакля родственник Хайхароева круто пошел вверх. А Лечи стал придворным сценографом самого президента Ичкерии. Он разрабатывал сценарии всех праздников в чеченской столице, но это была только видимая часть его работы.

Другая ее часть, главная, оставалась скрытой для простого чеченского быдла, для тех, кто вынес на себе тяжесть бессмысленной войны и продолжал влачить жалкое существование после победы.

Хайхароев писал сценарии и ставил свои кровавые постановки для избранных. Для тех, кому законы шариата не писаны. Само собой, чеченская верхушка была не так глупа, чтобы рекламировать свои утехи. И о театре Лечи знали буквально единицы. Только те, кто был вхож в ближайшее окружение президента Ичкерии.

Слухи, конечно, просачивались. И именно благодаря им по всей Чечне удельные «князьки» калибром поменьше тоже пытали свои силы в «художественной самодеятельности». Пленных заставляли разыгрывать театрализованные представления из жизни горцев. Раздавали роли, заставляли учить тексты на незнакомом языке, за каждую оговорку нещадно били…

Но это было, конечно, не то. До Лечи Хайхароева местечковым «драматургам» было далеко. Хайхароев работал с размахом. В концлагере имени Джохара Дудаева под Итум-Кале в его распоряжение по приказу высшего руководства Чечни выделили три барака.

Хайхароев имел право выбрать из узников любого, кто нужен был ему для очередной постановки. После этого обреченного актера освобождали от работ и переводили в спецбарак. Здесь его откармливали и готовили к роли. Как правило, последней в жизни.

Но были и те, кого по ходу спектакля не убивали. Касалось это в основном женской части труппы Лечи Хайхароева…

105

Генеральный прокурор дочитал лист, снял очки в изящной золотой оправе и сжал пальцами переносицу:

– О театре Хайхароева следствию удалось получить только отрывочные сведения – на уровне слухов… Ни свидетельскими, ни признательными показаниями подкрепить их так и не удалось. Эти изверги замели следы подчистую… Это, – Генпрокурор кивнул на письмо киллера, – доказательной силы, к сожалению, тоже не имеет. Во всяком случае, пока автор не установлен… Но, учитывая характер материалов, я все равно доложу их президенту. Как раз сегодня во второй половине дня у меня с ним плановая встреча. Так что велите, Аркадий Антонович, снять в канцелярии копию, я дочитаю материалы позже, сейчас просто нет времени. Что еще у вас ко мне?