Боец тишины (СИ)

хода нет. Только мне все не беда! Через вентиляционные короба я дальше не пройду, а через короба

с кабелями – запросто!

– Вскрывай здесь давай! Выходи из вентиляции! Переходи! Пошел!

17

Перевел дух. Прожег путь плазмой. Срезал панели, разделяющие этажи, спустился в застенки

закрытой зоны. Непросто мне простенками к коробу с кабелями подобраться, но все не беда.

– Здесь заходи!

Задыхаясь жаром, режу железо. Изгибаюсь в спине, забираюсь в короб. Лезу в темноту и ползу в

тесноту узкой западни – уже всего здесь проход… ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Влево! Вверх! Здесь шахта нижнего подъемника кончается! Здесь проводка над ней поверху

проходит!

Черт… По горизонтали я еще прошел, а по вертикали трудно пройти – тяжело мне вверх в такой

тесноте карабкаться. Напряг спину, стягивая лопатки и сводя плечи сильнее. Поднял руки

распорками, подтянул колено, нашел опору сапогу. Резко выдохнул и рванул вперед – вверх.

Снова горизонталь. Снова вертикаль, снова вниз… еще и вниз головой – ведь здесь тупик, мне

вперед никак не подать и ногами вниз не пройти. Черт… И снова горизонталь, и…

– Соколов, вниз!

Спускаюсь ниже, к хранилищу, через этажи. Хорошо хоть здесь я вверх головой сойти могу. Но

все равно… Черт… Я весь мокрый… и мышцы сводит… и рука с поврежденными связками просто

отваливается.

– С проводкой осторожнее!

С проводкой… Черт… Проводка! Черт! Как паук в паутине! Нет! Как муха! Вашу ж!..

– Соколов, свет! Сворачивайся! Давай ко мне!

Степан Петрович включил свет. Я закрыл ослепленные глаза и слетел вниз с поднятыми вверх

руками, цепляясь за провода. Выбрался с объекта простенками и вылез на землю, задыхаясь.

Стянул маску, скинул куртку и рухнул на еловые колючки. Распростерся перед суровым

полковником на хвое и стал просить о пощаде.

– Степан Петрович, ночь пришла, и мне пора в путь.

– Куда это?

– Как куда? В постель.

– Рано. Еще раз пройдешь.

Я поднялся, отряхиваясь и затягивая голенища, – шнурки развязались.

– Да я здесь, как ломовая лошадь, вкалываю с утра до ночи и с ночи до утра!

– Ты здесь, как дохлая лошадь, вкалываешь!

– А я про что?! Сдохну я так, товарищ полковник! Мне передохнуть надо!

Степан Петрович мрачно покачал головой, смотря на меня, мокрого, замерзшего и

исцарапанного.

– Еще раз пройдешь.

Эх, Игорь Иванович! Как вы могли меня товарищу полковнику в полное подчинение передать?!

Мне плевать, что он у вас – лучший! Я у вас – еще лучше него! Никого лучше меня у вас не было,

нет и не будет, Игорь Иванович! Не цените вы мою шкуру, раз позволяете Степану Петровичу ее с

меня так запросто спускать!

– С места не сойду! Не дадите мне отдыха вы – я его себе дам!

– Не дам я – не дашь и ты!

– Степан Петрович, я вам сегодня честно все свои силы отдал! Но я ведь все, что сегодня вам

отдал, завтра у вас отобрать могу! Я не только обратно все свое верну – я и у вас все возьму! Я все

силы из вас вытяну! Степан Петрович, подумайте! Я ведь только простейших вещей у вас прошу!

Дайте мне отдыха!

– Нет! Нет времени! На маршрут!

– Палку перегнете! Я ведь вам не дубина дубовая, а розга гибкая! Я вам себя сломать не дам!

Согнете меня сильнее – я вас в ответ стегну, стоит вам руку отпустить!

Степан Петрович нахмурено посмотрел на меня, стараясь оценить мое истинное состояние. Зря

старается. Все равно я полковнику навру – покажу, только то, что я сочту нужным показать, и он

заметит только то, что я позволю заметить. Снегирев – человек, не различающий никаких градаций

серого, – он видит одни крайности черного и белого. Что ж… Я не останусь стоять перед ним

18

прямо и спокойно, а с понурым видом начну просто подыхать у него на глазах – пущу в глаза

полковнику пыль, рисующую четкую видимость моего издыхания.

– Не можешь на маршрут вернуться? Никак не можешь?

– Не могу! Никак.

– Слабый ты, Слава.

– Не богатырь я вам – не великан с саженью в плечах! Только я с вашими обычными бойцами в

строю не стою, товарищ полковник. Так что вы меня с ними не сравнивайте. На мое место вам

никого иного не поставить. Я один настолько сух и силен, что способен преодолеть простенки

объекта на высокой скорости.

Степан Петрович снова окинул меня оценивающим взглядом. Но на сей раз он стал

всматриваться мне не в лицо, не в глаза, а окинул взглядом – целиком и сразу. Он не знает, что

моему разуму подчинена не только моя душа, но и мое тело. Оно полностью послушно мне – моим

видимостям, вернее. Телом ведь не тяжелее, чем душой, управлять, – даже проще. Нет, я не

становлюсь выше или ниже, как не становлюсь серьезнее или веселее, я просто – кажусь.

– Нет, не правильно я все рассчитал. Похоже, просто нет у тебя требуемой силы. На силу больше

рассчитывать никак нельзя. Остается скорость. Будешь брать только скоростью. Тебе нужно

двигаться свободнее. Ужинать не будешь.

– Вы что, голодом меня морить задумали?! Доведете вы меня до могилы.

– Соколов, ты не должен останавливаться ни в трубопроводе, ни в проводке ни на секунду. А тебе