Боец тишины

Посадил крыс в коробки, чтобы с моей главной крысой не контактировали. Сжимая больную голову руками подошел к парню, сваленному на полу, как труп. Он очнулся, но в глаза не смотрит и скрипит зубами от боли. С него толку не будет. Прикончил его тихонько и оттащил к остальным. Видно, нам не суждено знать, кто на нас вышел… и вышел ли кто-то вообще. А к черту. Все равно на месте ждать не останемся. Надо к германской границе двигать… Надо со Шведом на связь выходить и… Черт… Столько всего сделать надо, а меня трясет от адреналина и боли всего… На обратном пути меня стало знобить от перенапряжения так, что я прижался к стене возле входа в подвал. Гибнем… Мы все гибнем — только с разной скоростью… от одной инфекции, только с различной скоростью. Ничего, все крысы еще живы… у нас еще есть время. У меня еще есть время на то, чтобы угнать машину и двинуть к границе Дойчланда… к пещерам на германской границе… к пещерам, в которых солдаты Третьего Райха сделали переходный тоннель… Там я скрою свою обезумевшую от страха девушку, своего растерянного братишку и исходящего кровью контрразведчика… там я встречусь со Шведом, если он отзовется, если он доберется…

Глава 40

Я плохо помню, как взял машину, как сменил ее в пути, как проделал весь этот путь… Я вообще — плохо помню, плохо запоминаю… Крыса Шлегеля сдохла в дороге, лишь чуть опередив крысу Агнешки… Мой зверек еще держится, но на его рту насохла корка крови… Только зверек Войцеха еще так себе — в нем вирус активизируется не так скоро… как-никак — поляк парень крепкий. А меня война подорвала — вернее, пытки в плену…

В пограничных пещерах я никогда не был — подбираюсь к ним по картам. Крысы… Они должны там быть, как везде… Ведь мне нужны еще крысы… Мне нужно знать, как яды действуют на эту заразу. Как-то ведь — действуют… ведь саксонец — еще жив, хоть и плох… Не знаю, стимулирует этот яд иммунитет или угнетает — он действует на вирус, и дает отсрочку.

Глава 41

Подземелья были перекрыты, но мне со Шлегелем провести туда товарищей труда не составило. Расположились прямо в проложенном немцами коридоре. Их казармы пусты, как и пещеры — все, что не забрали немцы, растащили поляки. Здесь нет ничего — только каменные стены и мрак. Как нельзя более неподходящее место для людей, думающих о скорой смерти. Пусть поляки считают, что у них особо тяжелый туберкулез. От этого им не намного легче все это вытерпеть будет. Но так лучше… у них — хоть надежда есть, что их болезнь, если и не излечима, то — длительна… А нам со Шлегелем надеяться не на что… только на передачу тканевых образцов, на будущее наших стран.

Агнешка от немца не отходит совсем — только и делает, что повязки ему на руках меняет… у него ведь совсем кожа облезла. Сыпь и у Агнешки, и у меня появилась… и скоро кожа сойдет. Но ничего — это терпимо, это еще не беда.

Засветил экран в моей руке, вызываю товарища и пишу, торопясь…

— Швед, откликнись наконец!

— Я в порядке, Охотник!

— Ты куда пропал?

— Да пока разобрался со всем… Трудно пришлось, но… Все в порядке!

— Швед, не порядок тут у меня. Ты мне нужен срочно. Дело важное — безотлагательное.

— Что еще стряслось? Снова запой, снова открывалка нужна?

— Нет… Контейнеры нужны.

— Что-то я не соображу никак… Знаешь, не выспался я просто, да и подхватил этот кашель…

— Мне контейнеры нужны для передачи вирусологических образцов. И клетка — изолятор для подопытного зверя.

— Ничего себе!

— Швед, давай без вопросов. Достань все через человека, который тебе в Берлине документы передал. И направляйся к польской границе. Я тебе карту с пометками оставлю на старом месте.

— Охотник, только у меня денег нет совсем. Я в Берлине еще не освоился, мне время нужно деньги достать…

— Я достану тебе… Ты жди… только жди.

— Постой, Охотник! Здесь же везде эпидемиологи карантинные зоны делают, блокпосты военные ставят…

— Пройдешь, Швед. Ты должен пройти. Все делай через того человека, координаты которого я тебе дал. Он в курсе всего, он все задачи решит. Ты только слушай его — и все.

— Охотник, а что если я одну из этих инфекций подцепил? Что-то вроде пневмонии?

— Не думай сейчас об этом — просто езжай ко мне.

— Как не думать?

— А вот так. Об этом я думать буду, когда ты приедешь.

Риск — запредельный риск… Но и черт с ним! Агнешка лезет мне под руку с неуместными ласками — страшно ей, одиноко…

— Агнешка, иди пока со Шлегелем посиди.

— С ним Войцех остался. Я устала, Вольф… Так устала… У меня голова мутная… Мне кажется, что я сильно заразилась…Эта болезнь сдирает кожу у меня с рук, с шеи — клочками, как от солнечного ожога… Но ведь туберкулезом так сразу и сильно не заражаются, Вольф…

— Этим — заражаются. Мы ослабли, видно, все от стрессов. Ты на Войцеха посмотри — он ничего еще… здоровый парень — и ничего.

— Видимо, участь у нас с тобой такая, Вольф… Просто, Бог нас испытывает постоянно… Но он ведь испытывает только тех, кого любит…

— Это садисты мучают тех кого любят вообще… они же свою добычу любят. А твой бог… Не думаю, что твой бог о нас много думает… У него посерьезнее дела есть, как и у нас.