Боевая экология. Как Greenpeace, WWF и другие международные экологические организации подрывают развитие России

Повсюду в мире боевые экологи предлагают решения, за которые, в конечном счете, расплачиваются простые люди, часто — здоровьем и жизнями. Крестьяне и индейцы в Латинской Америке, которые не хотят или не могут адаптировать свой жизненный и хозяйственный уклад под бизнес-модели промышленного выращивания генно-модифицированных культур (прежде всего сои), вынуждены искать себе другое занятие или переезжать. В Африке и Индии местные жители, веками жившие на своей земле, вынуждены отказываться от традиционного способа существования, потому что европейские и американские природозащитные организации устраивают на их землях заповедники для богатых туристов из развитых стран. Пальмовые плантации для производства сырья для биотоплива в Индонезии появляются на месте деревень и заповедников. Бенгальские тигры, львы и леопарды «съедают целые деревни»[139]. Внедрение раздельного сбора мусора в странах Запада приводит к серьезному загрязнению окружающей среды и росту заболеваемости в странах третьего мира, которые принимают у себя этот мусор[140]. Сами же жители западного мира платят кошельком за эксперименты в «зеленой» энергетике.

Миф о «глобальном потеплении»

Одним из ключевых вопросов мировой политики сегодня является глобальное потепление, якобы вызванное эмиссией парниковых газов, в первую очередь СО₂. Эта концепция с подачи боевых экологов превратилась в нечто само собой разумеющееся. Однако на деле научная ценность данной теории не так однозначна. «За шумной глобальной пиар-кампанией в защиту климата, — пишет журнал „Эксперт“[141], — стоят вполне приземленные интересы бизнеса, сделавшего ставку на „зеленую“ энергетику и теперь под экологическими знаменами борющегося за субсидии и ослабление конкурентов».

Реальность состоит в том, что самой своей цивилизацией человечество обязано сжиганию соединений углерода. Горение, сопровождающееся выделением энергии, — самая распространенная в природе химическая реакция. Если бы не согревающий огонь, то предок человека вряд ли смог бы распространиться далеко за пределы своей африканской прародины. Приготовление пищи на огне и умение обогреть свое жилище привели к эволюционным изменениям, которые определяют то, как мы выглядим сегодня. Выступая против эмиссии СО₂, боевые экологи выступают не только против благ современной цивилизации, промышленности и энергетики: они подвергают сомнению саму человеческую эволюцию.

«Парниковый эффект» на 78 % обеспечивается водяным паром и лишь на 22 % — СО₂

Термин «парниковый эффект» предложил шведский метеоролог Нильс Густаф Экхольм в 1901 году. Он выяснил, что некоторые газы (прежде всего водяной пар, углекислый газ, метан) прозрачны для солнечного света, но не прозрачны для теплового инфракрасного излучения. Когда солнечные лучи достигают Земли, она нагревается и излучает тепло. Но эта тепловая энергия не рассеивается в космосе, а, отражаясь от молекул парниковых газов, возвращается обратно к Земле. Парниковые газы выполняют полезную роль: они удерживают тепло в атмосфере. Без них жизнь на Земле не могла бы существовать. Главный парниковый газ — это водяной пар[142]; парниковый эффект в среднем на 78 % порожден парами воды и только на 22 % — углекислым газом, при их объемном соотношении 1:10. Вкладом других газов можно пренебречь[143].

Сванте Август Аррениус, 1859–1927. Прапрадедушка Греты Тунберг, выдающийся шведский химик Сванте Аррениус, одним из первых связал повышение глобальной температуры с эмиссией. В отличие от своей родственницы, он считал влияние СО₂

благотворным

Одним из первых повышение глобальной температуры с ростом эмиссии СО₂ связал выдающийся шведский химик Сванте Аррениус, который приходится прапрадедушкой Грете Тунберг по отцу. Правда, шведский химик считал влияние СО₂ благотворным, поскольку верил в технический прогресс и полагал, что в конечном счете это поможет смягчить климат на его родине. Нас не должно удивлять, что Аррениус, как и множество других отцов-основателей западной экологии, был расистом и в 1909 году вошел в совет новосозданного шведского Общества расовой гигиены, а позднее стоял у истоков Государственного института расовой биологии, ставшего первым государственным учреждением подобного рода на Западе[144].