Боевая рыбка

Мы узнали друг друга поближе за те шесть дней, во время которых проводили тренировочные упражнения и сделали пару выстрелов учебными торпедами. 15 ноября «Флэшер» вышла в свой пятый поход, и я впервые оказался перед лицом чрезвычайной ответственности в качестве ее командира.

Каждый, кто когда-нибудь брал на себя командование каким-либо судном, должен был пережить такой же период адаптации, который мне выпало пережить на «Флэшер». В любой другой ситуации на войне, в которой оказывался, я знал, что рядом со мной был человек, который принимал окончательное решение и брал на себя главную ответственность. Я уже привык к тому, что звал командира в любой чрезвычайной ситуации. Теперь наступил момент, когда звать мне стало некого, более того, звать будут меня. Это было восхитительно — стоять на мостике, смотреть на «Флэшер» и знать, что она вся моя, но одновременно тревожило чувство одиночества и беспокойства.

Нам предстояло отправляться в путь в компании с «Бекуной» и «Хокбилл» на раннем этапе патрулирования. На «Хокбилл» с Уорсом Скэнлэндом был капитан 3-го ранга Е.Х. Брайант, командир нашей "волчьей стаи", которому предстояло принимать главные решения, касающиеся наших передвижений, до тех пор, пока мы действуем в «стае», но, когда кто-нибудь из нас найдет добычу, сражение будет вести самостоятельно.

В первую неделю, когда мы шли из Перта вверх, к западному побережью Австралии, вокруг мыса Норт-Уэст-Кейп и до Дарвина, не произошло никаких событий. Мы упражнялись в одной команде с «Хокбилл» в прокладке маршрутов, в сближении в надводном и подводном положениях и тестировании нового электронного оборудования. Меня поразило открытие, что у командира так мало работы, и в определенном отношении для меня это было плохо, так как оставляло слишком много времени для самоанализа. Я поймал себя на мысли, что беспокоюсь о том, как бы не простудиться, ведь это повлияет на мою боевитость. Я беспокоился по поводу того, что много ем, но заметил, что не могу заснуть, если не съем перед этим горсть арахиса и конфету. Если я хорошо засыпал, то беспокоился о том, что не сразу проснусь в случае чрезвычайной ситуации; если же спал плохо, беспокоился, что не высплюсь и не буду бодр. Стремясь отвлечься от мыслей о себе, я развернул соревнование по игре в крибидж на все время патрулирования с Филом Гленноном и работал над планами относительно того, как опередить «Хокбилл» в наших учениях.

Однажды после полудня, совершая сближение в подводном положении на своей старой лодке, нам удалось подкрасться и всплыть на дистанции, удобной для торпедной атаки, и я направил Уорсу насмешливое послание: "Бах! Ты покойник!" Он ответил следующим: "Этого может быть достаточно для того, чтобы потопить новичка". Было трудно осознать, что эти детские игры — всего лишь краткий перерыв перед реальным боем. Мне приходилось все время напоминать самому себе, что впереди нас ждут не игры, что глубинные бомбы несут смертельную опасность. Однако, подобно толстовскому герою, поймал себя на мысли о том, что никто на самом деле не захочет убить такого прекрасного человека, как я.

Страна, мимо которой мы шли, была одной из самых изолированных и заброшенных в мире, а сам город Дарвин, куда мы прибыли, оказался отдаленным населенным пунктом, со всех сторон окруженным пустыней и джунглями, все еще сохранявшим шрамы японских бомбовых атак начала войны. Несколько нефтяных барж притулились среди затонувших судов, все еще загромождавших гавань, и с помощью двух других судов мы пришвартовались, чтобы дозаправиться, и сошли на берег. Уорс, Хэнк и я составили компанию, чтобы выпить пива. Мой главный старшина-рулевой и два помощника трюмного машиниста пошли навестить брата рулевого, который остановился в Дарвине, а когда пришло время отправляться в путь, они все еще не вернулись.

Я всегда гордился своей пунктуальностью, и отсрочка в самом начале моего первого похода в качестве командира привела меня в бешенство. Я бы оставил их в Дарвине, но они были хорошими людьми, опытными подводниками и незаменимыми членами команды. Поэтому мы ждали и волновались еще двадцать минут, пока они наконец не объявились. Они остались без средства передвижения, так как автобус, на котором они думали вернуться обратно, не ходил. Все еще чувствуя себя не в своей тарелке при виде экипажа своей прежней лодки «Хокбилл», стоявшей у причала, в то время как мы задерживались с отплытием, я отчитал их за задержку и обещал оставить на лодке, когда мы вернемся в Перт. К тому времени, когда мы вернулись из этого похода, я, конечно, уже давно забыл об этом проступке, но в тот день в Дарвине воспринял опоздание как зловещее предзнаменование. Мы отбывали так, будто встали не с той ноги. Не пойдет ли и дальше все кувырком?