Боевая рыбка

Как-то около семи часов вечера - уже начинало темнеть - в перископ мы заметили большое грузовое судно с эскортом. Мы были на поверхности с выдвинутым на всю длину перископом, который использовали для обнаружения целей, полностью скрытых за горизонтом от ходового мостика. Мы сразу же стали маневрировать, чтобы выйти на позицию ночной надводной атаки. Через три часа мы были готовы и выпустили четыре свои электрические торпеды.

Главным преимуществом электрических торпед, которые имела на вооружении "Хокбилл", было то, что они не оставляли за собой разрывного снаряда. Движение парогазовой торпеды обеспечивается воздушно-паровой тягой, в результате чего за торпедой тянется хвост выхлопов, которые поднимаются на поверхность в форме маленьких пузырьков. Эти пузырьки и оставляют кильватерный след, который виден на несколько миль, в то время как винт электрической торпеды приводится в движение электричеством, и она оставляет лишь невидимое для глаза небольшое завихрение в воде. Преимущество, особенно когда вы атакуете эскортный корабль, очевидно.

Но что касается точности попадания, наши торпеды подвели нас, или же нам не удалось нацелить их должным образом. Все четыре прошли мимо по причинам, которых мы никогда не установим. Мы развернулись кормой и выстрелили еще двумя из кормовых аппаратов, но и эти промазали. Даже без выдававших наше присутствие кильватерных следов торпед наша активность неизбежно привлекла внимание эскорта, и он повернул на нас.

Он был меньшего водоизмещения и менее быстроходным, чем эсминец. Оставляя его за кормой и запустив на полную мощь двигатели, мы смогли оторваться от погони. Но, проведя в море сорок пять дней и не встретив ни одного вражеского корабля, Уорс Скэнлэнд был не склонен отступить. После того как успокоились корабли эскорта, мы пошли на новое сближение, с конвоем в надводном положении, и немногим более чем через полчаса после первой атаки выстрелили еще тремя торпедами.

Они попали, и начался фейерверк.

Наша первая торпеда попала в кормовой трюм судна. Он уже был охвачен пламенем, когда еще примерно через десять секунд вторая торпеда угодила в носовой трюм. Пламя охватило все судно, и последовала серия мелких взрывов.

Мы с Уорсом стояли на мостике, когда примерно через минуту после попадания первой торпеды все внутри у меня сотряслось от мощного удара. Меня обдало жаром, и одновременно прогремел чудовищный взрыв. Мы держались, чтобы не упасть, и смотрели на картину, которая открылась нашему взору, с благоговейным ужасом.

Мы нанесли удар по судну с боеприпасами, вызвав фейерверк, перед которым демонстрация дюжины вместе взятых фейерверков по случаю 4 июля выглядит как пара светляков. Весь район утонул в огне. Белые и желтые языки пламени образовали огромный гриб, взметнувшийся на сотню футов вверх от торпедированного судна. Ракеты и трассирующие пули вычерчивали причудливые рисунки в небе, а полыхающие обломки взлетали в воздух и, дымясь, падали в океан. Мы были свидетелями полного распада большого, тяжелогруженого судна.

Офицеры в боевой рубке столпились у выходного люка рубки, чтобы посмотреть. Уорс Скэнлэнд испытывал удовлетворение, напоминавшее жестокую радость Маша Мортона. Брат Уорса сражался в сухопутных войсках в Бирме, и наш командир, увидев, что это было судно с боеприпасами, сразу подумал, что этот груз мог предназначаться для использования в том самом районе, где был его брат.

Как будто желая внести свой вклад в пиротехническую феерию, развернувшуюся перед нами, эскортный корабль вдруг по непонятной причине стал выстреливать зелеными сигнальными ракетами предупреждения о подлодках в районе, в то время как обломки грузового судна, которое ему было поручено охранять, уже исчезли в воде. Но в следующее мгновение те из нас, кто смеялся над сигнальными ракетами, притихли. Эскортный корабль открыл по нас огонь 20-миллиметровыми трассирующими снарядами, и они со свистом проносились над мостиком. Взрывы раздавались в воде непосредственно вокруг нас. И все же Уорс не погружался. Он дал команду в дизельный отсек увеличить скорость, и мы стали медленно уходить из зоны обстрела. Прошел час, прежде чем мы снова могли вздохнуть свободно.

Вскоре после полуночи мы установили еще один контакт с противником. Радар засек большой корабль на расстоянии пятнадцати миль. Мы начали выходить на его курс. Когда вышли на дистанцию в пять с половиной миль, его уже хорошо было видно в бинокль - авианосец, эскортируемый двумя эсминцами, шел со скоростью семнадцать узлов.

Луна висела на нами, видимость была хорошей, а море довольно бурным. Уорс дал команду, чтобы двигатели работали на полную мощь. Но этого оказалось недостаточно; мы только едва могли сравняться с ним в скорости, а предпринимаемые в течение двух часов попытки выйти на позицию атаки не удавались. Очевидно, что у него самого был хороший радар, потому что на каждый совершаемый нами маневр он отвечал одним из своих контрманевров, заставлявших нас держаться на траверзе.