Боевая рыбка. Воспоминания американского подводника

Усталый, злой и несколько встревоженный, я вылез и поднялся на палубу. Морган и в самом деле размахивал своим кольтом, как маленький мальчик водяным пистолетом. Я попытался к нему приблизиться.

– Морган, – сказал я, – отдай мне револьвер.

Он помахал оружием в моем направлении и зверски посмотрел на меня, прямо как киношный злодей.

Я попытался обойти его сбоку, полагая, что если он и в самом деле целится в меня, то смогу столкнуть его за борт и прыгнуть вслед за ним. В Аннаполисе я был в команде пловцов и в тот момент в воде чувствовал бы себя увереннее.

Но кризис, похоже, миновал. Морган примерно через минуту отдал свой револьвер, и я велел ему идти вниз, надеясь покончить с инцидентом.

Но это не удалось. Он направился прямо в столовую команды, которая на подлодке что-то вроде клуба, где в любое время за чашкой кофе сидит компания из двух-трех моряков. Он нашел слушателей и стал разглагольствовать о том, что «Уаху» – вшивая лодка, военно-морской флот – никудышный род войск, а все, кто там служит, – неудачники, и причислял к прочим себя самого. Я вернулся и велел ему уйти. Через несколько минут он вернулся, громко бранясь. Я позвал посыльного, который разбудил меня, и распорядился:

– Доставай наручники.

Мне не доводилось видеть, чтобы на подводников надевали наручники. Но до смерти надоело слышать голос Моргана. Я вывел его на палубу и приковал наручниками к радиомачте, которая высилась на юте, вскрыл пожарный шланг, прикрепил его к насосу и приставил посыльного к шлангу.

– Если только он откроет рот, – сказал я, – направь на него шланг.

Затем я спустился вниз, намереваясь поспать часок, после чего вернуться и отправить Моргана спать.

Проснулся я в семь утра.

Соскочил с койки и бросился на палубу. Морган кулем лежал на палубе перед радиомачтой, руки его распухли и стали вдвое толще. Перед моими глазами пробежали строчки из устава военно-морских сил, особенно те, что требуют распоряжений командира и принятия различных других мер предосторожности, прежде чем надевать на кого-либо наручники. Обуреваемый ужасом, что моя карьера на флоте закончится, не успев толком начаться, я в считаные секунды освободил Моргана от наручников.

– Ну, – сказал я, пытаясь придать своему голосу властный тон, – думаю, ты получил урок, не так ли?

– Так точно, сэр! – У бедного парня было жуткое похмелье.

– Ладно, Морган, – миролюбиво произнес я. – Я ничего не скажу об этом командиру.

Я, конечно, надеялся на то, что и Морган об этом ничего не скажет, и, когда наши глаза встретились, мы нашли взаимопонимание и согласие, тем самым избежав многих неприятностей. Несколько месяцев спустя, во время нашего второго боевого патрулирования, когда он фактически спас лодку, проявив почти нечеловеческую силу, я оценил его необычайно крепкие мускулы в гораздо большей степени, чем в ту ночь на палубе.

Из Сан-Франциско «Уаху» пошла в Сан-Диего, на интенсивную боевую учебу. Мы пускали торпеды, учились приближаться к выбранным для атаки судам и в режиме, от которого бы не выдержало сердце и у Геркулеса, тренировали экипаж «Уаху». Кеннеди был взыскательным и безжалостным командиром. Он требовал, чтобы каждый на борту выкладывался полностью, и добивался этого, потому что мы понимали важность обучения. Мы уже говорили друг другу, что, когда выйдем в море, наша подводная лодка будет самой результативной в этой войне субмариной. Но это был изматывающий период для наших семей и для нас.

Возвратилась Энн. Она и Билли были со мной на Мэри-Айленд в последние несколько недель, а теперь они присоединились ко мне в Сан-Диего. Они опять остановились в Коронадо вместе со множеством других жен подводников, и все они беспокоились и пребывали в напряжении, видя, как мужья, которые вот-вот их покинут, с каждым днем становятся все более измученными и раздраженными. Должно быть, всем женам было трудно поддерживать спокойную обстановку, пока мы были на берегу. Помню, как однажды вечером пошли в ночной клуб и я подрался с метрдотелем просто потому, что мне показалось, будто он ударил собаку. Мы были в крайней степени усталости от всего: учений, длившихся весь день напролет, и работы ночью, если это было необходимо для устранения дефектов, обнаруженных днем, так как мы знали, что если заранее не приведем все в безупречное состояние, то, когда отправимся в боевой поход, делать это будет слишком поздно.

Мы устали до такой степени, что это привело к затоплению артиллерийского погреба – казусу, который вполне мог стать уникальным в истории субмарин. Мы тогда были пришвартованы к причалу в Сан-Диего со всем боекомплектом на борту, а произошло это всего за день до нашего предполагаемого выхода в море.

Артиллерийский погреб был оборудован системой затопления на случай пожара для предотвращения взрыва. Кто-то по ошибке открыл не тот клапан.