Боевое Знамя


Капитан Этерингтон провел преподобного доктора Старбака мимо брошенного орудия и кровавой, бьющейся в конвульсии кучи, оставшейся от расчета. Священник, потерявший свой цилиндр, беспрестанно оборачивался в седле - вглядываясь туда, где наступала под своими грязными знаменами шеренга одетых в серое солдат. На одном из мятежников он заметил свой цилиндр, но нахмурился он не поэтому, а из-за мучившего его вопроса - почему Господь допустил их поражение? 
Почему благую цель, которую преследовала избранная Богом же нация, беспрестанно сопровождают катастрофы? Ведь если Господь благословил Соединенные Штаты, страна, без сомнения, должна процветать, но ничего подобного не происходило и в помине. А значит, какой бы благой ни была их миссия, этого недостаточно. Может быть, лидеры нации и верны идее сохранения Союза, но пока они с равнодушием относятся к избавлению от рабства, Господь, несомненно, продолжит обрушивать на них свою кару. А значит, освобождение должно свершиться еще скорее. Снова уверовав в благородство своей миссии, преподобный Старбак с развевающимися на ветру волосами поскакал дальше, в безопасное место.


В миле от преподобного Элияла Старбака, у поросшего лесом хребта, где атака северян, достигнув пика, была отбита, остановился генерал Вашингтон Фалконер в сопровождении офицеров штаба. Сидя верхом, они рассматривали поле битвы. Две пехотные бригады янки отступали через широкое пшеничное поле. Их торопили прибывшие артиллерийские батареи, раз за разом обстреливающие спешащие шеренги шрапнелью и ядрами. В ответ огрызалась лишь одна батарея северян.


- Не будем выставлять себя мишенями, - объявил Фалконер и отъехал за деревья, укрывшись от обстрела.


Свинерд остался один. Он спешился и готов был вести первую цепь бригады вниз по склону. Другие части мятежников уже на четверть мили ушли от леса, но бригада Фалконера выступила позже и до сих пор пробиралась сквозь деревья. Свинерд видел, как Фалконер укрылся в лесу, поэтому без зазрения совести извлек фляжку с виски и поднес ко рту. Опустошив ее, он обернулся, чтобы прикрикнуть на наступающую шеренгу и поторопить солдат, но, стоило ему повернуться, как над головой словно проревел всесокрушающий вихрь.
Из легких выбило весь воздух. Он пытался закричать, но не мог выдавить даже слабого звука. Ноги его внезапно подкосились, застрявший в горле виски на вкус вдруг стал кислым. Он рухнул на землю за мгновение до того, как что-то треснуло за спиной, словно оглушительно грохнула створка ворот, ведущих прямиком в ад. Свинерда ослепило, словно десяток солнц одновременно бил ему в глаза, заливая всё нестерпимым светом. Он лежал на спине, не в состоянии шевельнуться, едва дыша, а ослепительный свет продолжал заполнять собой его поле зрения еще несколько секунд, пока, наконец, утомленный алкоголем мозг не плюнул окончательно на попытки осознать, что же с ним произошло.
Он впал в беспамятство, сабля выскользнула из безвольной руки. Ядро, выпущенное обреченной Элизой, пролетело в нескольких сантиметрах от головы Свинерда и врезалось в дуб, росший за его спиной. Ствол дерева был расщеплен снарядом пополам и принял форму буквы Y, и его гладкая внутренняя поверхность напоминала только что отлитый брусок золота.
Бригада Фалконера прошла мимо лежащего ничком полковника. Никто даже не попытался остановиться и помочь, никто не наклонился над ним, чтобы проверить, жив полковник или мертв. Некоторые плюнули на него, другие с удовольствием бы обчистили его карманы, но офицеры гнали шеренги вперед, и марширующая по пшеничному полю бригада спешила присоединиться к погоне за отступающим противником.
В конце концов полковника Свинерда обнаружили капитан Старбак и сержант Траслоу. Бёрда они отнесли к полевому госпиталю доктора Дэнсона, где тот уверил их, что рана в груди полковника может оказаться не смертельной. Они сделали вид, что поверили его заверениям. 


- Я и похуже раны видел, и ничего - выжили, - сообщил Дэнсон, наклоняясь над бледным, едва дышащим Бёрдом в фартуке, покрытым засохшей кровью.

- Дятел - та еще упрямая птица, - заявил Дэнсон, - так что шансы у него неплохие.
Еще некоторое время Траслоу и Старбак топтались рядом, пока Дэнсон осматривал рану, но осознав, что толку от них никакого, а от ожидания становится лишь хуже, они двинулись за ушедшей вперед бригадой и натолкнулись на бесчувственного Свинерда. Солнце почти зашло, и поле битвы освещалось жемчужным вечерним светом, просачивающимся сквозь дым, верхнюю границу которого еще золотило солнце. Черные стервятники с растрепанными крыльями слетелись вниз и принялись терзать мертвую плоть своими крючковатыми клювами.


- Помер, ублюдок, - прокомментировал Траслоу, глядя на распростертого на земле Свинерда.


- Или пьян, - ответил Старбак. - По-моему, пьян.


- Кто-то хорошо намял ему физиономию, - заметил сержант, указывая на разбухший желтовато-коричневый синяк на голове Свинерда.

- Он точно не того?


Старбак, присев на корточки, наклонился ближе:


- Скотина еще дышит.