Боевое Знамя

- Мой друг Бэнкс был очень любезен, пригласив меня, - пояснил священник, имея ввиду генерала Натаниэля Бэнкса, который до своего назначения генералом являлся губернатором Массачусетса и полагал, что визит старого друга поможет приободрить его павших духом солдат.

Это приглашение чудесным образом повлияло и на настроение священника. В Бостоне он рвал и метал, черпая военные новости из газет и писем, но теперь собственной персоной мог узнать, что же в действительности происходит в Виргинии, ради чего выхлопотал себе свободу от кафедры на весь август. И он усердно молился, чтобы этот месяц оказался достаточно долгим, дабы он мог стать первым священником-северянином, произнесшим проповедь с ричмондской кафедры.

Но прежде чем присоединиться к Бэнксу, священник согласился на встречу с майором Гэллоуэм и его людьми. Он обратился с речью к полку Гэллоуэя на лугу позади фермы, призывал его стойко сражаться, но по его резкой отрывистой манере речи стало понятно, что ему не терпится как можно скорее закончить проповедь и продолжить поездку.

Майор Гэллоуэй тактично отменил запланированное представление с поединком на саблях и повел гостя к сельскому дому, оказавшемуся величественным зданием в тени больших дубов, окруженным широкими лужайками.

- Мой отец был преуспевающим адвокатом, - объяснил Гэллоуэй причину столь роскошного дома.

- И рабовладельцем в придачу? - свирепо спросил священник, указав своей эбеновой тростью на небольшие хижины к северу от дома.

- Я освободил всех своих рабов, - поспешил ответить Гэллоуэй. - Если бы я продал их, сэр, - продолжил он, - то мне не пришлось бы выпрашивать деньги на полк. Для сбора средств я заложил ферму, сэр, и потратил все деньги на оружие и лошадей, которых вы только что видели, сэр, но больше средств у меня не осталось. Я остался без гроша ради дела свободы.

- Ради которого мы все должны быть готовы пойти на жертвы, - изрек преподобный Старбак, проследовав за майором по ступенькам веранды в холл. Звуки шагов отдавались эхом, словно дом был заброшен, что впрочем так и было - за исключением необходимых предметов мебели Гэллоуэй отправил всю свою библиотеку, портьеры и картины на хранение на Север, чтобы мятежные соседи не смогли отомстить за его предательство, разграбив ценности.

А если вещи не разграбят соседи, пояснил он, то без сомнения растащит брат.

- Мой брат, увы, сражается за южан, - сказал майор Гэллоуэй священнику, - и ничто не может прельстить его сильнее, чем возможность отобрать у меня дом со всеми вещами.

На мгновение он умолк.

- Нет ничего печальнее на свете, сэр, согласитесь, чем представители одной семьи, сражающиеся по разные стороны баррикад.

Вместо ответа преподобный Старбак злобно заворчал, и этот сердитый звук должен был предупредить майора Гэллоуэя, что стоит воздержаться от продолжения беседы, но майор был не самым проницательным собеседником.

- Если я не ошибаюсь, сэр, - спросил Гэллоуэй, - то кажется, ваш сын сражается на стороне мятежников?

- Не знаю такого, - ответил, ощутимо помрачнев, священник.

- Как же сэр, ведь Нат... - начал Адам, но его сердито прервали.

- У меня нет больше сына Натаниэля, - зарычал священник. - Я не знаю человека, который называет себя Натаниэлем Старбаком. Он обречен на вечные муки, изгнан не только из семьи, но и из лона церкви! Нечестивец! - последние слова он проревел с такой яростью, что будь ветер посильнее, их можно было бы услышать за полмили.

Гэллоуэй, поняв, что вел себя бестактно, поспешил перевести разговор на лошадей и их достоинства, пока вел гостей к дверям библиотеки, где их ожидал высокий, плотного сложения капитан. Капитан улыбался заученной улыбкой и выказывал дружелюбие.

- Могу я представить вам своего заместителя? - обратился к священнику Гэллоуэй. - Капитан Уильям Блайз.

- Рад встрече, преподобный. - протянул руку Блайз.

- До войны капитан Блайз торговал лошадьми, - сказал Гэллоуэй.

- Джо, тебе не следовало говорить это священнику! - улыбнулся Блайз. - Все знают, что торговцы лошадьми - самый вороватый народец на этой грешной земле, но Господи помилуй, сэр, - он повернулся к священнику, - в торговле я пытался быть праведным христианином.

- Рад это слышать, - буркнул преподобный Старбак.

- В честном долларе - сто центов, сэр, вот мой девиз, - весело произнес Блайз, - и если я когда-нибудь обсчитывал покупателя, то уж поверьте мне, без умысла. И скажу вам еще одну вещь, сэр, - Блайз доверительно понизил голос. - Если священнику нужна была лошадь, сэр, я не только отказывался от прибыли, но и продавал с убытком для себя.

- Признаю, что к сожалению никогда не был набожным человеком, сэр, но мой отец всегда говорил, что набожность никогда никому не приносила вреда, а моя дорогая матушка, упокой Господь ее душу, протерла все колени на паперти. И без сомнения, она не отказалась бы послушать вас, сэр, ведь не зря говорят, какой силой обладают ваши проповеди.