Боевой 19-й

Ранним утром Устин шел по улицам губернского города, вспоминая о юных годах, проведенных здесь. В 1909 году вместе с односельчанами и с Митяем он приехал сюда для отбывания воинской повинности. Был он тогда в черном картузе, с цветами, воткнутыми у козырька. Из-под картуза выбивалась чуприна густых темнорусых волос. На ногах — старые истоптанные лапти, а на плечах латаный и перелатанный пиджачишко или что-то в этом роде. На призыв надевали обычно негодную ветошь, чтобы только доехать и, получив обмундирование, выбросить. Нес Хрущев, как и большинство новобранцев, цветистый деревянный сундучок с замками, внутренним и наружном. Кто побогаче, у того и сундук побольше, понаряднее и покрепче. Крышка изнутри сплошь заклеена картинками-этикетками из-под китайского чая фирмы Высоцкого. Кроме сундука, в котором лежали необходимые солдату, вещи — белье, полотенце, портянки, носки, кружка, чайник, бритва, — был и холщовый мешок, который в зависимости от состоятельности наполнялся пышками, лепешками, сухарями, салом, чаем.

От воинского начальника погнали их в баню, остригли под нулевку головы, обрядили в одноцветное обмундирование — и вышел парень под командой ефрейтора на улицу без буйной чуприны, гололобый, и никак не мог узнать, где же земляки, в каком ряду идут.

И потекла изо дня в день серая, однообразная жизнь солдата с неизменными щами да кашей, зубрежкой уставов полевой и внутренней службы. Заучивали на память имена царей да князей. По утрам выезжали на манеж, учились верховой езде, рубили лозу, кололи чучела и маршировали. Казалось, что за наука — стоять. А на самом деле это не так просто. Нередко вахмистр, проходя перед строем, кричал: «Эй, Хрущев! Гляди грудь четвертого человека! Убери живот к чертовой матери! Пятки вместе, носки врозь, голову выше!»

Фуражки носили набок, на левую сторону, и так, чтобы кокарда приходилась на линии носа.

К концу учения появлялся седоусый командир эскадрона Дубина. Внезапно остановив новобранца, спрашивал:

— Как фамилия твоего командира эскадрона?.

Новичок терялся и робко произносил:

— Ду... Ду-бина.

— Сам ты дубина. Надо отвечать громко, четко. Когда солдата спрашивают, он не должен молчать. Ври, только чтоб ладно было. Это означает, что солдат не теряется.

Потом он садился, спрашивал об успехах и в оставшееся время рассказывал небылицы. После небылиц выводил нравоучение: