Боевой 19-й

Вертя в пальцах красный карандаш, Холодов уставился на Устина темнокарими глазами.

— У нас есть, отряд добровольцев, — начал Холодов, — и среди них товарищи, не умеющие владеть оружием. Город, как вам известно, в опасности. Нам дорога каждая минута. Людей мало, оружия мало, боеприпасов мало. Люди обучены неважно, а встретимся мы с опытным и хорошо вооруженным врагом.

Это вы знаете. Так вот, немедля возьмите человек пятьдесят и начнете проводить с ними военные занятия. Познакомьте их с винтовкой.

В кабинет вошел человек в военном и доложил:

— Явился по вашему приказанию.

— Дайте в распоряжение командира взвода товарища Хрущева отряд, — показал Холодов на Устина, — и выдайте винтовки для проведения военных занятий. Приступайте, товарищ Хрущев, а вечером зайдете ко мне. А мы с вами, — обратился он к Паршину, — проедем на Задонское шоссе. Вам необходимо познакомиться с рельефом местности и знать, как и где должна быть организована оборона.

Когда Устин вышел из кабинета военкома, в большой комнате стояли молодые ребята и выбирали винтовки. И каких тут не было — и австрийские, и бер-даны, и тяжелые «гра», и американские винчестеры.

Парень в старой мерлушковой шапке и ватной стеганке вынул затвор из русской кавалерийской винтовки и, направив ее на свет, посмотрел в ствол.

— Раковина, — сказал он, — но зато винтовка своя. С ней ловчей, — и стал привязывать к ней веревку.

К Устину подбегали добровольцы из заводских рабочих, оправляя на ходу рубахи.

— Выходи на улицу строиться, живо! — крикнул Устин и направился к выходу. .

Через минуту на улице, ломаясь и растягиваясь, строился в две шеренги отряд. Устин внимательно всех осмотрел и, пройдя вдоль строя, подал команду:

— Равняйся!.. На первый, второй рассчитайсь!

По шеренге, словно по клавиатуре, торопливо побежал разноголосый, отрывистый счет: «Первый, второй, первый, второй...»

«Знают», — улыбнулся Устин и скомандовал:

— Нале-во! Ряды вздвой! Шагом арш!

Но стук шагов рассыпался дробно, и уж на ходу ребята исправляли ряды. Шли не в ногу. Устин поморщился и недовольно проговорил:

— Каша. А ну, запевай!

И снова раздался знакомый мотив и знакомые слова, возвышенные, зовущие:

Сами набьем мы патроны,

К ружьям привинтим штыки.

Пели солдаты, и пел с ними Устин, во весь голос, самозабвенно.

Подходя к площади Третьего Интернационала, он вдруг услышал, как взвилась старая солдатская «Чу-барики-чубчики», и невольно рассмеялся. Ему вспомнилась армейская служба, товарищи и командир эскадрона Дубина.