Боевой 19-й

Все замерли. Стрельников с бесстрастным лицом стоял, как окаменевший.

— Вольно!

Стрельников качнулся и вынес ногу вперед.

— Станичники! Убедившись на горьком опыте в бесплодности войны, которую мы ведем в течение почти двух лет, войны, разоряющей села, деревни, города и станицы, войны, превратившейся в массовые убийства ни в чем не повинных людей, в грабеж, сопровождающийся насилиями и избиением граждан, в бесцельное уничтожение государственного имущества, большинство нашего отряда приняло решение перейти на сторону красных, поддерживаемых народом. Кто не изменил своего решения и подтверждает его, два шага вперед. .. арш!

Все тридцать человек перешли на новую черту.

— До этого вы могли меня расстрелять. После этого я расстреляю первого, кто не подчинится мне, вашему командиру. Мы находимся в необычных и исключительных условиях. Отряд оказался вне войскового подчинения той или другой стороны. Мы несем строжайшую ответственность за действия и поступки каждого из нас. Ни один человек в дневное время без моего разрешения не может отлучиться дальше ста шагов. В ночное время из расположейия бивуака не выходить. Кто имеет что сказать? .. Ты, Стрельников?

— Никак нет.

— Васютин?

— Ника... Но дозвольте спросить. — Казак нерешительно переминался с ноги на ногу, держа руки по швам.

Быльников перевел взгляд на Стрельникова и увидел, как у того дрогнула бровь.

— Спрашивай, Васютин. .

— Как же это понимать? Это что ж — мы вроде все арестованы?

— Нет. Но чувствовать себя арестованным будет тот, кто думает о побеге из отряда. Тот, кто с нами, тот поймет необходимость и целесообразность того, что я сказал. Понятно? — посмотрел он на Стрельникова.

— Понятно, — рассыпалось по строю.

— В разведку назначаю Додонова и.Матюшева.

Тягуче, невыносимо медленно идет вторая ночь. Ходит дозорный. Под ногами потрескивает сухой валежник. Тлеют угли в догорающем костре, окрашивая березы в нежнорозовый цвет. Слышится мерное похрапывание спящих людей. Поодаль от костра, на пеньке, положив винтовку на колени, сидит и мучительно борется с дремотой Кучумов. Упадет на грудь отяжелевшая голова, вздрогнет Кучумов, оглянется по сторонам, и снова сладкая дрема охватывает его.