Боевой 19-й

— Ти-ше! — раздавался чей-то строгий и предостерегающий голос.

Через четверть часа сотня казаков рысью прошла в том направлении, куда скрылись всадники.

Есаул Бахчин сидел за столом и в мрачном раздумье жевал мундштук папиросы. «Пройти в штаб корпуса на глазах у всех и уйти безнаказанно... Это черт знает что такое! Как они прошли через заставу? А паника, какая паника! Позор!»

Он вскакивал и ходил по комнате, раздражаясь ц поминутно зажигая потухавшую папиросу.

Застрекотал телефон. Бахчин сорвал трубку.

— Вы слышали, есаул, — кричал в трубку полковник Рокотов, — что сейчас произошло? Какая наглость, какой конфуз, ай-ай!.. Знаете, как это называется? .. Пощекотать ножичком под сердечком.

Он говорил с жестокой иронией, будто издевался над Бахчиным.

— Вот что, полковник, подите вы... — Бахчин хотел выругаться, но Рокотов перебил его и совершенно спокойным тоном, по домашнему, сказал:

— Э-э-э, напрасно вы, голубчик, хандрите. Заходите через часок-другой ко мне. Есть спиртяга и бутылочка этого самого... черт побери, из подвалов Абрау-Дюрсо.

— Подумаю.

«Пойти или не пойти?» — размышлял Бахчин. Ему не нравился полковник Рокотов за свое наплевательское отношение ко всему, за свой колкий и язвительный язык. Неизвестно, о чем он думает и чему радуется. Но хотелось побыть в компании, выпить и отыграть у Рокотова золотой портсигар.

Как ни пытались белогвардейцы обратить эпизод с ворвавшимися в город красными всадниками в незначительный случай, которому не следует придавать особенного значения, разговоры среди встревоженных казаков не унимались. Имя Буденного приводило казаков в страх и трепет. Ночью по улицам ходили усиленные патрули, за городом рыскали конные разъезды.

Сегодня впервые Быльников сел и, вытянув перед собой руки, удивился, насколько он худ и бескровен. Он пытался встать, но, почувствовав сильное головокружение, потерял равновесие и, чтобы не упасть, схватился за кровать.

Каждый день он нетерпеливо ждал появления Веры.

Но как только приближалось время ее прихода, он начинал волноваться. В беседах с женой он не касался своего прошлого, но понимал, что разговор этот неминуем. Дальше молчать было уже невозможно. Но что он скажет ей, с чего начнет свою исповедь перед этой самоотверженной женщиной, которой он дважды обязан жизнью? .. Как и когда произошла ошибка, уведшая его так далеко от нее? ..

Вера всегда сообщает ему последние новости, и в словах ее звучит такая неподдельная радость, что ему становится неловко за себя.