Боевой 19-й

Мимо Устина лихо промчался на тачанке «курский соловей» Решетов, пригнувшись к пулеметам. Призывно играла труба. Утренний холодок пробирался под стеганку. Лица всадников были серьезны, суровы. Устин чувствовал, как волнение охватывало сердце. Всадники находили свои места. Устин выдернул шашку, поднял т

ее на всю высоту своей руки, поиграл ею, а затем, опустив, пошлепал плашмя по боку лошади.

Паршин подъехал к своему помощнику. Это был пожилой, лет сорока пяти, донской казак в шлеме с шишаком, с небольшой бородкой, обрамляющей лицо.

Зиновей заметно волновался. Это было видно по тому, как часто менялось выражение его лица. Глянув на Устина, он попытался улыбнуться.

— Гляди в оба, не теряй меня из виду, не робей.

Снова призывно и тягуче заиграла труба.

Где-то хлопнули первые выстрелы. Тень белоказачьей лавы просочилась сквозь пелену тумана. Она мчалась прямо на буденновцев. По телу Устина пробежала дрожь. «Вот оно, наступило», — скорее почувствовал, чем подумал он.

Командир эскадрона, оборотясь назад с клинком в поднятой руке, прокричал:

— Буденновцы! Крепче клинок в мозолистой трудовой руке! Сокрушительным потоком на врага...

Больше ничего не услышал Устин. Ударила картечь, встречая шкуровцев, залились пулеметы. Справа и слева развернутым строем двинулась конница Буденного. Загрохотала тяжелым топотом, загудела, застонала земля.

Фланги будеииовской конницы вырвались вперед и стремительным охватом стали зажимать шкуровцев. Началась злая сеча. Все вокруг потонуло в яростном гуле человеческих воплей, лязге клинков, лихорадочном пулеметном треске. Буденновцы врубились в казачью лаву.

Зажатые шкуровцы стремились вырваться из железного окружения, но, настигаемые буденновцами, падали сраженные. Десять ли, двадцать минут, час ли прошел, никто не. смог бы сказать. Разгромленные шкуровцы пытались спастись бегством на правый берег реки Воронеж.

И только когда загремело победное ура и буден-иовцы бросились преследовать врага, Устин опомнился. На темляке, затянувшем кисть руки, висел отяжелевший клинок. Руки и стеганка были в крови. Поперек

седла лежала винтовка. Он развел руки, приподнялся и потянулся, но нигде не почувствовал боли.

Подняв горн к небу и надувая щеки, играл трубач. Далеко по степи разносились победные звуки. Эскадроны, полки возвращались под свои знамена.

Устин искал Зиновея и Паршина и, увидев, помчался к ним.