Боевой 19-й

Треснул выстрел. Пуля взвизгнула мимо уха. Разъяренный Устин с поднятым клинком помчался на Пашкова. Тот опять уклонился от схватки и поскакал прочь.

— Не уйдешь, сволота! — заорал Устин, но вскоре заметил, что Пашков все-таки уйдет на своем резвом коне. Тогда он спрыгнул с Шалого и, положив винтовку на седло, выстрелил раз, другой.

Изогнувшаяся фигура Митяя стала крениться на бок. Устин увидел, как вывалился из рук клинок, как, запрокидываясь назад всем телом, падал его бывший друг Митяй Пашков. Он перевалился через лошадь и рухнул на землю, зацепившись ногой за стрем-я.

Устин оглянулся вокруг. Далекая степь. Тишина. Ни души. Он подъехал к убитому Пашкову и, глубоко вздохнув, сказал:

— Сын Каинов! Вот как остатний раз встретились мы с тобой, Митрий Пашков!..

Устин снял с убитого винтовку, шашку и, посмотрев на Митяя, покачал головой.

— А не шибко вас жаловали у беляков, обмундирование-то дрянненькое.

Он поискал свою фуражку и, не найдя, взял Митяеву, стряхнул ее, сорвал кокарду, надвинул себе на лоб. «Найдут мою, пусть, вражина, хоть подумают о тебе, как о человеке!»

Подтянув у лошадей подпруги, он сел на Шалого, обвел глазами степь и, взяв на повод Митяева коня, помчался дальше.

Неравный бой окончился. Смолкли залпы. На черных пашнях лежали трупы.

Кавалерийские массы конного корпуса генерала Мамонтова лавой нахлынули на 358-й полк, смяли и вырубили его. Уцелевшие красноармейцы рассеялись по степи. Пробив широкую брешь на стыке двух армий — 8-й и 9-й, мамонтовцы стремительным потоком ринулись вперед, почти не встречая сопротивления. Хворостянка, которую заняли казаки, словно вымерла.

На улице изредка показывались дряхлые старики и старухи. Казаки ходили по дворам, отбирали сено, требовали овес, выводили лошадей. Крестьяне, засевшие по домам, с нескрываемой тревогой следили за пришлыми чужими людьми. Детишки с любопытством разглядывали новых солдат. В великом страхе прятались на печи девушки, а бабы, опасаясь за них, охали и причитали.

VIII

Словно дивизии, развернувшиеся в марше, стояли тысячи копен золотой пшеницы. И не раз Устин сворачивал с дороги. Поле напоминало ему о его юности. Тяжела была работа, горька доля крестьянина-бед-няка, но все-таки в сердце Устина хранятся и светлые, радостные воспоминания. Это воспоминания о встречах с любимой.