Боевой 1918 год

– Да как можно! Богом клянусь, что…

Прерывая его, я махнул рукой:

– Ладно. Тару покажи.

– Виноват-с?

Уловив состояние собеседника, я уточнил:

– В чем ты свой самогон продаешь:

– Секунду-с!

Мужик резво рванул в глубь помещения и очень скоро продемонстрировал бутылку, по виду чуть больше чем пол-литра, заткнутую деревянной пробкой.

Ого! Это прогресс! Были опасения, что он мне сейчас четверть продемонстрирует. Или вообще глиняный кувшинчик типа глечика. Стеклянная тара в деревнях сейчас не то чтобы дефицит, но близко к этому. Только, видно, трактирщик, испуганный ночными гостями, решил растрясти сокровенную заначку, лишь бы мы убрались поскорее. Окинув взглядом пузырь, я кивнул:

– Да. Вот таких десять бутылок. И сразу прикинь, чем тебе оплату лучше получать? Рублями или марками?

Хозяин, имея какие-то свои планы, непатриотично выбрал иностранную валюту (которой у нас после обирания офицеров расстрелянного вагона вполне хватало) и даже всучил мешок и пару корзин для переноса покупок. Поблагодарив шустрого мужика, я повернулся уходить, при этом дольно громко говоря своим сопровождающим:

– Ну вот, теперь и отметим это дело и от вошек избавимся[19]. Теперь хоть весь мойся в этом керосине!

Если мои спутники и удивились таким словам, то прямо сейчас я ничего объяснять не собирался. Ведь хозяина кабака немцы обязательно станут допрашивать. И мне вовсе не хотелось, чтобы до них раньше времени дошла идея «коктейля Молотова». А так узнают, что залетный отряд приобрел водку для души и керосин для тела. То есть ничего необычного, кроме того, что за товары было заплачено. Для нынешних времен это редкость. Народу все больше расписки за забираемое совали (или сразу в морду), а не деньги.

В общем, оставив сельского ресторатора в покое, мы вернулись обратно. Корзины с пузырями я вручил Маге, для охраны и обороны, а то народ, привлеченный их заманчивым треньканьем, словно невзначай стал скапливаться вокруг покупок. Но я популярно объяснил, что сие не для пития, а исключительно для обеззараживания и наркоза и будет передано нашему батальонному Пилюлькину.

Личный состав разочарованно выдохнул, опять разбредаясь по местам. А ближе к часу ночи я пихнул посапывающего рядом Трофимова:

– Подъем, гроза морей! Воевать пора!

Гришка как будто и не дремал, вскочил, потянулся и, зевнув с завыванием, уточнил:

– Все делаем, как обговаривали?

– Угу.

А задумка у нас была не особо сложная. Костры, зажжённые немцами, уже прогорели. Горючее из керосинок погасло еще раньше. Этими несколькими лампами противник думал осветить подходы, но их разбили еще во время первой перестрелки. Так что теперь несколько групп невидимками потопали на позиции. Тьма была – глаз выколи, поэтому ребята двигались на ощупь. Пятеро ушли минировать заднюю стену амбара. Еще двое поползли к примеченной заранее ямке за бочкой. Прямо под пулемет. У них особая задача. Остальные сосредоточились напротив своих объектов штурма. Выждав минут пятнадцать (чтобы минеры наверняка успели все сделать), я скомандовал приступать к действию, и мы, не высовываясь, заорали «Ура!».

Немцы тут же переполошились, принявшись обстреливать темноту. Пулеметчик так вообще старался больше всех, поливая от души длинными очередями. В этот момент парочка за бочкой подняла привязанную к палке световую гранату. Разглядев брызгающий искрами огонек огнепроводного шнура, я заорал: «Глаза беречь!» и прикрыл лицо ладонью. Но вспышку ощутил даже так. Со стороны немцев стрельба почти сразу прекратилась, зато донеслись неразборчивые вопли. Ну а чего вы хотели? Когда мы заорали, все противники уставились в сторону шума и теперь, кроме радужных кругов, перед собой ни фига не видят. А секунд через тридцать шарахнул взрыв, и в амбаре началась потеха. Судя по красноватым отсветам, от взрыва там что-то загорелось (либо жерди крыши, либо зерно в мешках), что дало подсветку, поэтому пулеметчиков с поддержкой положили быстро и сразу. В это же самое время остальная братва мочила фрицев в других строениях. Закончилось все буквально за несколько минут. Как итог – у нас еще двое раненых. Со стороны немцев – трое пленных и целенький пулемет, который, в отличие от «максима», имел не колесный, а четырехногий станок.

Долго не рассусоливая, послал людей тушить амбар, а сам занялся пленными. Все они были из жилого дома и попали под вспышку, поэтому, выронив оружие, занимались внезапно испортившимся зрением, не принимая участия в бою. За счет этого и выжили. Не все – в горячке наши завалили и тех, кто сопротивлялся, и даже тех, кто не отсвечивал. Вот этим конкретно – повезло. Хозяевам дома, к слову, также повезло, потому что оккупанты проявили несвойственную европейцам гуманность и заперли пейзан в подполе еще с вечера. А то бы мои ребята впотьмах особо не разбирались, кого валить…