Боевой амулет

Взяв с места в карьер, Верещагин стрелой понесся к дому. Хозяйка едва успела отступить, пропуская капитана внутрь. Добравшись до телефона, Верещагин прижал эбонитовую трубку к уху.

– Привет, Серафим, – слегка запыхавшись, выдохнул он.

В трубке мерно пророкотал басок владельца охранного агентства «Легион»:

– Здорово, Таможенник.

– Новости есть? – Верещагин от нетерпения переступал с ноги на ногу.

Лесной невыразительным тоном произнес:

– Не гони. Доложу все по порядку. В госпитале я был. Разговаривал с врачами, с сестричками и с самой пациенткой. Девчонку лишними вопросами не напрягал. Так, понес всякую лабуду, в которой и сам потом запутался. Сначала ляпнул, что пришел по просьбе родственников, а каких, объяснить не смог. Девчонка, кажется, подумала, что я из ФСБ. С ними плотно ребята из этой конторы работают. Выуживают всяческие детали о теракте. Лично мне с трудом удалось в палату пробраться. Пришлось напрячь солидных людей.

Чувствовалось, что Лесному хотелось, чтобы друг оценил его старания.

Верещагин засмеялся:

– Ты в любую дырку пролезешь. И наглости тебе не занимать. Настоящий столичный житель. Вы ведь в Москве все такие крученые. Все спешите, дела проворачиваете.

Далекий собеседник коротко хохотнул:

– Это не мы такие. Жизнь такая. – Затем голос Серафима стал серьезным. – Короче. К девчонке никто не приезжал. Не было ее ухажера в госпитале.

– Точно?

– Точнее не бывает. Я всех опросил. Дежурных сестер, врачей. Госпиталь ведь не районная больничка. Режимный объект. Тут народ просто так не шастает.

Верещагин машинально отозвался, переваривая не слишком обнадеживающую новость:

– Разумеется.

Все возвращалось на круги своя. Плескачев в Москве не появлялся. Значит, его следы терялись где-то здесь, в Моздоке. Это не усложняло и не облегчало задачу поиска пропавшего сержанта. Следствие не продвинулось ни на сантиметр. И это более всего угнетало капитана.

Почувствовав перемену в настроении друга, Лесной замолчал. Но через секунду, стараясь хоть как-то приободрить приятеля, он бодро затараторил:

– Слышишь, а девчонка-то молодцом держится. Уже две операции перенесла. Врачи говорят, что поставят на ноги. Только подлечиться надо и нервы держать в порядке. Не раскисать. Я тут кое-какую передачку ей сварганил. Апельсины, соки, йогурты там разные. Моя очередная подруга как узнала, кого навещать еду, вся обрыдалась и мешок всякой ботвы в магазине прикупила. Журналов всяких бабских приволок. Они это дело любят. В следующий раз романов про любовь принесу. В общем, присмотрю за девчонкой. Так что насчет нее не беспокойся. Не оставлю.

Верещагин не был сентиментальным. Не отличался особой чувствительностью и его друг. Но в словах Серафима сквозило не деланое участие, а настоящее сочувствие к незнакомому человеку. Теперь было понятно, что Лесной не оставит девушку наедине с бедой.

Слегка запнувшись, капитан сказал:

– Спасибо тебе, Серафим.

Услышав предательски дрогнувший голос собеседника, Лесной смущенно откликнулся:

– О чем речь.

Вспомнив слова тети Веры о том, что при взрыве пострадала внешность девушки, Верещагин спросил:

– А что у нее с лицом?

Лесной был готов к этому вопросу:

– Посекло малек осколками. Но ты не беспокойся. У меня есть в заначке классный специалист по пластической хирургии. Правда, гребет немерено за операции. Делает новые вывески старым сукам. Подтяжки там всякие. Увеличения бюста и прочее. Одним словом, из замшелой Бабы яги может куколку Барби слепить. Только бабок отмусолить надо как положено.

Капитан вздохнул, окидывая взглядом скромное жилище тети Веры:

– С деньгами как раз могут быть проблемы.

На что Лесной авторитетно пообещал:

– Этим не грузись. Поставим девчонку на ноги и лицом займемся. Если понадобится, я спонсоров найду. Объясню, что надо помогать людям, пострадавшим на войне. И на хирурга насяду. Никуда он не денется. Сделает макияж твоей знакомой по льготному тарифу. Не все же ему наводить лоск на дур, которые с жиру бесятся.

На этой оптимистической ноте разговор подошел к концу. Точнее, Верещагин сам оборвал его, потому что вертевшаяся рядом хозяйка дома уже вся извелась, ожидая новостей о здоровье племянницы и о ее пропавшем ухажере.

Положив трубку на рычажки, Верещагин распутал свившийся змеей шнур, аккуратно разгладил смятую под аппаратом салфетку с ручной вышивкой, после чего сообщил:

– Юля идет на поправку.

Стоявшая рядом женщина повернулась лицом к иконе, висевшей в красном углу комнаты. Глядя на суровый лик Вседержителя, она размашисто перекрестилась:

– Услышал Бог мои молитвы… А о Жорике весточки нет?

Верещагин без слов отошел к окну. Он немного поколебался, прежде чем отрицательно покачать головой.

– Нет, тетя Вера. Георгий в госпиталь не приезжал.

Женщина горестно вздохнула: