Боевой девятнадцатый

Быльников в изумлении приподнял плечи и хотел что-то сказать. Но в это время около дома послышалась возня, голоса и матерная ругань. Кого-то тащили волоком. Потом все стихло, и не более как через минуту Быльников увидел в окно человека без шапки, с белокурыми, развевающимися на ветру волосами. Двое вели его под руки, а третий шел сзади, положив руку на эфес шашки. Человека ударили по ногам и поставили на колени около тына, лицом в поле, и отошли. И в ту же секунду подбежал третий, мгновенно выхватил шашку и сильным ударом зарубил его.

— Это того самого, — сказал Бахчин.

Наступило молчание. Быльников курил, мрачно уставясь в окно. Дым тонкой струйкой тянулся к потолку. На село надвигались сумерки. В окно были видны деревья с потемневшими листьями. По ту сторону дороги, за канавой, тянулся серый тын, обмазанный кизяками. Казалось, что он тянется на тысячу верст. Из канавы, около тына, наполовину высовывалось туловище убитого с шевелящимися кудрями волос.

Быльников, подавленный жестокой расправой с человеком, перевел глаза на стол, где лежала газета, и снова прочитал: «…белые банды…»

На душе у него тоскливо, холодно и мерзко. Ему захотелось вырваться отсюда и убежать куда-нибудь в поле. Сухо распрощавшись, он вышел на улицу. В голове шумело. Проходя мимо потухшего костра, он снова увидел прежнего казака, который еще тоскливее пел:

Ой, Кубань, ты, ридна ненька…

X

Утром пятнадцатого августа Устин с отрядом товарищей и примкнувшими по дороге крестьянами прибыл в Тамбов и явился в военревком. Принял его председатель, человек лет сорока, с крупными чертами лица, с русыми волосами, зачесанными на косой пробор и гладко выбритым подбородком. Темносерые глаза его смотрели чуть-чуть исподлобья, как бы недоверчиво. Когда вошел Устин, он положил на стол крепкие, сжатые в кулаки руки и ждал.

Устин приблизился к столу и подал розовый листок с воззванием.

Брови председателя вздрогнули, затем поднялись.

— Вы что хотели?

— Вот по этому воззванию.

Председатель сразу оживился.

— Садитесь, товарищ. Вы откуда?

Устин ответил, откуда он прибыл, и показал документы.

— В армии служили? Так. Очень хорошо. Я вас направлю в распоряжение коммунистической роты, — сказал председатель, подчеркивая важность назначения, и вопросительно посмотрел на Устина.

— Я не знаю, — нерешительно ответил Устин, — мне все равно. А вот как с товарищами моими?

— Какими?

— Я привел с собой двадцать шесть человек и две лошади под седлом.

Это было так неожиданно для председателя, что он опешил и, насупив брови, сказал:

— Что же вы мне сразу не сказали? Где люди?

— Во дворе.

— Это хорошо! — воскликнул председатель. — Это замечательно, товарищ Хрущев. Пойдемте со мной.

Председатель встретился во дворе с людьми, приведенными Хрущевым, задал несколько вопросов и, пощипав в раздумье подбородок, пригласил Хрущева к себе.

— Вот что, товарищ Хрущев. Коммунистическая рота — это самый боевой, преданный и дисциплинированный отряд нашего гарнизона. Не забудьте! Командиром этой роты — коммунист, товарищ Паршин, человек боевой, смелый и решительный. Я направляю к нему вас и нескольких товарищей по вашему выбору, но, повторяю, самых лучших и стойких людей. Я напишу ему. Остальные получат назначение в другие части.

Через несколько минут с письмом в кармане Устин весело шагал со своими друзьями к вокзалу.

Штаб коммунистической роты помещался рядом с железнодорожной станцией, в небольшом каменном доме. Когда Устин встретил командира Паршина и доложил ему о прибытии в распоряжение роты, тот приветливо сказал:

— Очень приятно. Люди нам нужны во как! — провел он ребром ладони по горлу и добавил: — Но, разумеется, хорошие.

Это был собранный, несколько порывистый в движениях молодой парень, лет двадцати пяти, с рыжими вьющимися волосами, с мелкой россыпью веснушек около носа. От цепкого взгляда серых и быстрых глаз ничего, казалось, не могло укрыться.

Устин подал ему письмо председателя военревкома.

Паршин вскрыл конверт и стал читать.

«Товарищ Паршин! Направляю в твое распоряжение пять человек красноармейцев. Прошу обратить внимание на товарища Хрущева, организовавшего отряд из двадцати шести человек и прибывшего с двумя лошадьми».

Все это время Устин с любопытством рассматривал своего нового командира.

Паршин быстро вскинул голову и спросил:

— Хрущев, это ты?

Устин взял под козырек и представился.

— С пулеметом знаком?

Устин пожал плечами и ответил:

— Я кавалерист, но знаком со станковым пулеметом «максим».

— Останешься у меня при штабе.