Боевой клич

— У стариков и подавно нет надежды выжить. Выжить могут только молодые, и то, если будут слушать хозяина. Поэтому я и ушел оттуда. Не мог видеть, как умирают дети. Отец Моралес — прекрасный человек и хороший доктор, он спас многих детей. И тогда я решил пойти в армию, чтобы изучать медицину. Доктор Кайзер добрый человек и разрешает мне брать его медицинские книги и справочники... Но теперь я увидел эту землю и не хочу возвращаться в Техас. Если бы мои могли приехать сюда, в эту прекрасную страну, где нет «ниггеров» и «грязных мексиканцев»! Если бы... Но я знаю, что вернусь в Лас-Колониас, чтобы лечить больных детей. — Он стиснул мою ладонь. — Так что знай, Мак, я воюю не за демократию, а для того, чтобы изучить медицину...

Глава 3

Как всегда перед увольнительной, мое отделение тщательно начищало обувь, стирало, гладило и по привычке подначивало Левина.

— Эй, Левин, дай-ка мне свой нож.

— Бери, только не забудь вернуть.

— Левин, у тебя есть чистая рубашка?

— У меня всего две.

— Вот и отлично, а мне нужна только одна.

— Хорошо, только постираешь и погладишь, прежде чем вернуть.

— Левин, дай крем для обуви.

— У вас что, ребята, вообще ничего нет?

— Кое-что есть, но я с удовольствием займу у тебя брюки.

Левин побагровел, потом вытряхнул свой «эрдэ» на койку.

— Берите, мать вашу, все забирайте...

Все дружно заржали.

— Смотри, как жидок распсиховался, — фыркнул Непоседа.

Кровь отхлынула от лица Левина, и на секунду мне показалось, что он бросится на Грэя, но он просто повернулся и вышел из палатки.

— Зачем ты его обозвал? — спросил в наступившей тишине Дэнни.

— Ну и что? Вы же сами начали его доставать.

— Мы доставали его, но не оскорбляли, — заметил Эрдэ.

— Подумаешь, какая цаца! Не люблю я евреев, и все тут.

Мэрион отложил в сторону начищенный карабин и поднялся.

— Похоже, нам пора потолковать с собой, Грэй. Чем тебе не нравится Левин? Что он сделал тебе плохого?

— Я уже сказал, что не люблю евреев. В Техасе у нас с ними разговор короткий.

— Но ты не в Техасе, — возразил Дэнни. — А Левин хороший парень.

— Если не любишь евреев — это твое дело, — продолжал Эрдэ. — Мне, например, плевать, какой нации парень, Левин делает свою работу и делает как положено, так что не цепляйся к нему, понял?

— Что?! — взвился Непоседа.

— Что слышал. Левина ты не любишь, потому что он еврей. Педро — потому что он мексиканец, а цветные тебе не нравятся. Кто же тебе нравится, Непоседа?

— Ему нравятся техасцы и только техасцы.

— Да идите вы к черту, — возмутился Непоседа. — Я вам вот что скажу. Все евреи — трусы. И Левин трус, иначе не позволил бы доставать себя.

Я внимательно слушал спор, но до этого момента не вмешивался. Теперь настало время и мне сказать пару слов.

Непоседа словно почувствовал, что я хочу что-то сказать и повернулся ко мне.

— В чем дело, Мак? Ты что, прикажешь мне полюбить его? Или Френч отдаст приказ по батальону, предписывающий любить евреев?

— Когда набирали людей в сборную дивизии по боксу, — словно не слыша его, проговорил я, — из нашего полка хотели взять всего двоих: испанца Джо и Левина. Ты знаешь, что последние два года он был чемпионом Нью-Йорка в легком весе?

У Непоседы отвисла челюсть.

— Но... но он не похож на боксера... А почему он не пошел в команду? Там же здорово.

— Это уж точно. Они живут в Виндсоре в отеле. А Левин остался по той причине, что и Мэрион. Он хочет быть с нами.

— На его месте я давно бы дал тебе в морду, — вставил Дэнни.

— Тем более, что такой боксер, как он, запросто сделает из тебя отбивную, — поддержал Элкью.

Непоседа буркнул что-то неразборчивое и вышел из палатки. Эрдэ намеревался двинуться за ним, но я остановил его.

— Не трогай его, Браун. Пусть побудет один. И вообще не давите на него. Он сам должен понять, что у нас здесь нет ни евреев, ни мексиканцев, ни негров, ни техасцев. Есть только одна нация — морпехи.

С особым нетерпением мы все ждали вечеринки, которую устраивала наша штабная рота. Для этой цели выбрали целый комитет, который возглавил Элкью. Комитет собрал деньги и снял помещение единственного, а значит, и самого лучшего ночного клуба Веллингтона. Закупили сотню ящиков пива и кока-колы, а повара наготовили целую гору сэндвичей...

Вечеринка удалась на славу. Даже наши офицеры, которые обычно не посещали подобных мероприятий, не удержались от соблазна и пришли к нам.

Танцы были в самом разгаре, когда к нашему столику, где, кроме меня и моей подружки, сидели Элкью со своей девушкой и Энди с Пэт Роджерс, подошел полковник Хаксли. Мы вскочили, но он жестом остановил нас.

— Сидите, ребята. Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Мы, разумеется, не возражали и представили ему своих девушек. Френч вежливо выпил за их здоровье и повернулся к Джонсу.

— Хочу поблагодарить вас, Элкью, за отлично подготовленный вечер.

Элкью покраснел от удовольствия.

В это время оркестр заиграл медленную мелодию, и Хаксли поднялся.

— Энди, я могу пригласить миссис Роджерс?

— Конечно, сэр, — просиял швед.

Хаксли взглянул на Пэт.

— С удовольствием, полковник.