Боевой маг

Он уселся на трон, запачкав дорогое убранство, и взглянул на свою певчую птичку. Та как ни в чем не бывало продолжала весело щебетать. Песня заставила императора улыбнуться. Он задумчиво провел рукой по лицу, размазав кровь, будто краску, сплюнул на пол, отпил из стоявшего рядом кувшина с охлажденным вином и вылил остатки себе на голову. Лицо стало чище, но Тэйкон, недовольный результатом, стащил с себя мантию, скинул сандалии и остался на троне в чем мать родила.

Генералы стояли по стене, отчаянно шаря глазами в поисках запасного выхода. Они вошли без оружия, а за дверями ждала наготове императорская охрана. Кое-кто посматривал на высокие окна позади трона, выходящие в сад. Путь до земли был неблизкий, и все же один генерал начал боком подбираться к престолу.

– Чем закончился счет? – спросил император у подданных. – Что, никто не запомнил? – Все промолчали, и тогда Тэйкон посмотрел прямо в дальний угол. Ниррок почувствовал, как сердце уходит в пятки. – Эй, ты! На чем я закончил?

– На тридцати двух, Ваше Святейшество.

– Ага! – воскликнул император, будто в самом числе заключались тайны, которые только он мог постичь. – Да, не хотелось бы начинать сначала.

Он со злобной ухмылкой кинулся на генерала, который на цыпочках шел к трону. Генерал с пронзительным криком побежал вперед и не умолкал, пока у самого окна император не прыгнул ему на спину.

– Тридцать три! – радостно крикнул Тэйкон и вонзил кинжал в руку, тянувшуюся к задвижке. Беглец взвыл от боли и заехал Тэйкону по лицу. Хрустнула челюсть. Пока император вправлял ее на место, генерал задергал щеколдой, потом в дикой панике локтем разбил стекло и запрыгнул на подоконник.

– Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть, – считал император, протыкая генералу обе ноги. Он обхватил беглеца за талию, сбросил на пол, а затем с хлюпающим звуком вонзил клинок ему в глаз.

– Тридцать семь. Ого, какой сочный!

Ниррок был не в силах на это смотреть. Он закрыл лицо руками и весь съежился, однако не мог заглушить ужасные крики, шлепки, с которыми мясо ударялось о пол, и разлившееся по залу зловоние смерти и вскрытых кишок. Пытаясь думать о чем-то хорошем, он замурлыкал себе под нос мелодию из детства – колыбельную, которую когда-то пела его мать. Ниррок плохо помнил слова, но там говорилось о приятных снах и о том, что завтра будет лучше, чем сегодня.

Спустя какое-то время – Ниррок потерял ему счет – он вдруг понял, что в зале воцарилась тишина. Очень медленно, стараясь не привлекать внимания, он выпрямился и выглянул в щелочку между пальцами.

Пол, красный от крови, был усеян кусками тел, глазными яблоками и еще чем-то розовым, голубым, багровым и белым, для чего он не мог подобрать названия. Неподалеку лежал сапог, откуда торчала отрезанная ступня. Алые брызги покрыли стены узорами, в которых читались боль и страдание. Кровь неизвестно как попала даже на потолок.

Император сидел на троне, тихим свистом подпевая своей маленькой птичке.

– Приберите тут, – махнул он рукой, не оборачиваясь, на куски тел. – И найдите мне других генералов.

Ниррок не дыша попятился к выходу и осторожно толкнул двери. К его удивлению, они оказались не заперты. Смеясь сквозь слезы и спотыкаясь, он со всех ног побежал за дворецким – быстрее, пока император не обвинил в беспорядке его самого.

Глава 8

Оба прохода, ведущие к Севелдрому на севере и на юге, были завалены трупами. Два дня совместные силы запада тщетно пытались прорвать оборону, но в теснине их численный перевес ничего не значил. Сотни людей понапрасну сложили головы – и вряд ли случайно. Большинство убитых пришли из Йерскании и оказались не подготовлены к жаркому бою. Их как будто наказали за что-то. Сегодня, если Тэйкон не спятил по-настоящему и не решил пустить под нож целую армию, запад должен был сменить тактику.

Война положила конец тихим денькам в городе. Дорога на передовую заняла несколько суток, зато позволила Балфруссу проехать верхом через родную деревню и всколыхнула старые воспоминания. Он не ожидал, что будет так грустно.

Хотя до сих пор армия обходилась без магов, те ждали наготове: Чернокнижник с учениками могли появиться в любую минуту.

Балфрусс издалека почувствовал приближение Туле. Несколько дней отдыха пошли на пользу всем, но больше всех – шаэльцу. Королевский лекарь обработал его тяжелые раны, а для поправки прописал сон, примочки и вонючую микстуру.

Не будь искусство магов-целителей утрачено, Балфрусс вмиг бы вылечил соратника. Увы, только Первые люди еще помнили о даре, да и те спустя несколько поколений забудут последние крохи. Как-то раз Балфрусс заговорил об этой потере с Эко. Тот слабо разбирался в целительстве, но среди его соплеменников дар еще был силен. Когда-нибудь Балфрусс к ним наведается. Если переживет войну.

– Ты выглядишь лучше, – сказал он шаэльцу.