Боевой выход

И вот теперь в его отсутствие радист сидел перед радиостанцией и, не зная, как толком сформулировать состояние раненого, нес откровенную чушь. Наконец-то на том конце провода поняли, что ничего путного от него не добьются, и перешли на другие интересовавшие руководство вопросы.

Когда обстоятельный доклад был закончен, Костик облегченно перевел дух и уже хотел было отключить радиостанцию, когда его снова запросил «Центр».

– Вынести раненого и трупы самостоятельно сможете? Прием.

– Скажи, сможем, – вмешался в разговор уже вернувшийся и подошедший к своей дневке Ефимов.

– Да, сможем, – короткий ответ и новое сообщение от «Центра»:

– …второй группе эвакуация по координатам Х… У…

– А я? А меня? – почти тотчас возопил в эфире голос Гуревича, так и не успевшего добраться до места боестолкновения.

– …Первая группа остается еще на одни сутки. Задача: найти базу противника.

– Нет, вы погодите, мы вторые сутки не жрамши! – протестовал в эфире капитан Гуревич, недоумевая и шизея от такой несправедливости. Но его, похоже, уже никто не слушал.

Ефимовская группа в густеющих сумерках двинулась к месту эвакуации, а бойцы группы капитана Гуревича остались в лесу еще на одну ночь, чтобы к десяти часам утра, голодные и уставшие, выбраться к месту вчерашнего боестолкновения и, ориентируясь по едва видимым приметам, двинуться по следам отступившего противника.

Уже ближе к обеду первая группа первой роты после продолжительного перехода взобралась на очередной хребет и, стараясь держаться как можно ближе к обрывистому краю, медленно поползла к югу. Где-то там, по всем раскладам, и должна была находиться вражеская база. Ее просто не могло там не быть. Последний раз замеченные головняком следы вели именно в этом направлении. Если будет база, значит, будут вражеские трупы и, возможно, раненые. Их не могли нести до бесконечности. Базу необходимо обнаружить, смять сопротивляющихся и захватить тех, кто предпочтет плен смерти. Для этого спецназовцев и оставили еще на одни сутки. Именно поэтому он, капитан Гуревич, и его группа, усталые и злые, не выспавшиеся и голодные, упрямо шли вперед. Найти, догнать, уничтожить. Гребаная база, гребаные «чехи»!

Шли медленно, осторожно, высматривая, куда и как ступить – если тут база, то обязательно есть мины. Их не надо искать, их надо обойти. Игорь считал, что база уже совсем близко и подходов к ней два: только так, по хребту, или там, снизу по заросшей кустарником, заваленной упавшими, сгнившими от вечной сырости деревьями лощине. Где ни иди – все плохо. Можно было бы двигаться понизу, там нажимниками всего не перекроешь, но самое то – установить растяжку. Да, собственно, и растяжка там ни к чему – выходить лощиной (поднимаясь снизу вверх) на базу, почти наверняка расположенную на окруженном сузившимися хребтами взгорке, опутанном рядами переплетающихся меж собой окопов, может додуматься только ничего не соображающий глупец или безумец, слишком верующий в свою удачу. Гуревич не был ни глупцом, ни безумцем, но будь его воля, он вообще не пошел бы сам и не повел сюда своих людей, – а не пожалел бы авиабомб и накрыл сразу полквадрата, не оставив среди поломанных, изувеченных деревьев ни единого шанса уцелеть спрятавшейся здесь банде. Но деньги, деньги! Самолетовылет дороже человеческой жизни, и потому они шли. Упрямо шли дальше, стараясь глядеть под ноги, но все же больше направляя свой взгляд вперед и по сторонам: мелькнет где-то впереди тень, щелкнет под чьей-то ногой сухая ветка, послышится чей-то шепот, и все: скользнут вниз предохранители, рассредоточатся, уйдут вправо-влево разведчики, зажимая в клещи огненной дуги забившегося в щели противника. И загремит, загромыхает по лесу многоголосая канонада, запахнет порохом и сгоревшей взрывчаткой разорвавшихся гранат, закричат люди, разбегутся по лесу напуганные громкими звуками звери. И кто-то умрет.

А пока группа капитана Гуревича шла по узкому карнизу нависающего над местностью хребта, не зная наверняка, но уж точно догадываясь, что вот здесь рядом, под ногами, стоят вражеские замыкатели. И ничего, совершенно ничего не могла противопоставить им, кроме своих глаз и опыта: миноискатель был вынут, собран и уложен обратно в чехол. Звенело буквально все – осколки некогда упавших здесь снарядов, зарытые в землю банки из-под консервов, специально разбросанные по хребту мелкие гвозди. Шедший первым сержант Романов выбирал путь, ведомый… нет, не опытом, а никому неведомым чутьем, инстинктом, находящимся на грани мистики. Он не искал дороги, он просто знал, куда со следующим шагом поставить ногу – ни вправо, ни влево, только сюда. А может, и не знал он ничего вовсе, а вело его вперед солдатское везение и благословение матери? Но он шел, и, ступая за ним след в след, торили свой путь и все остальные спецназовцы. А на толстом суку большого дерева сидела птица и, дожидаясь, когда же ей наконец-то представится возможность позавтракать, вертела из стороны в сторону своим черным тупым клювом.