Боевые будни штаба

Еще днем пленные тоже уверяли, что удерживать рубеж некому, обезлюдели роты. Не вызывало сомнения, что фашисты потеряли много солдат за эти двое суток, но, занимая выгодный и оборудованный рубеж, они могли оставшимися силами оказать сильное сопротивление. При этом нужно трезво оценивать свои силы и возможности. Части понесли серьезные потери, что не могло не сказаться на их боеспособности. Для повторной атаки требовалось накопить боеприпасы. Рудко же оценивал обстановку со своих позиций, не представляя ее в полном объеме.

Я не стал оспаривать его вывод. 311-й полк сделал больше, чем другие. Рудко с гордостью рассказал о многих офицерах, достойно показавших себя в первом бою. Особо заслуживал похвалы командир роты старший лейтенант М. С. Новиков. Его рота была переброшена вперед, на левый фланг, откуда ожидалась контратака. Через час 16 танков и до двух рот пехоты начали выдвижение для нанесения удара. Противник продвигался без разведки. Гвардейцы проявили выдержку и себя не обнаружили, хотя рядом проползли танки, а за ними торопливо, в полный рост, шла пехота. Наступила решающая минута. С тыла и во фланг почти в упор обрушила рота огонь. За 5 минут контратака была отражена. Фашисты спешили назад, теряя людей и машины. Бронебойщики рядовые И. Е. Феофилов и Я. М. Шелутько подбили три танка.

Вернулся из полка помощник начальника оперативного отделения старший лейтенант И. Ф. Тарханов. Он проверял смену подразделений. По его оценке, противник опять создал высокую плотность огня.

— Снова надо готовить прорыв, — сделал он вывод.

Мне нравился Иван Федорович, способный, деловой и смелый офицер. Его оценка обороны заслуживала большего доверия.

В последний раз я оглядел из опустевшего НП неровные вершины гор, расплывчато выступающие на темно-синем фоне неба, яркие вспышки орудийных выстрелов, торопливые уколы огня пулеметов, плавные трассы осветительных ракет, непрерывно прочерчиваемые над передним краем. Совсем близко угадывались войска, сменившие наши подразделения и приступившие к закреплению занятых рубежей. Но на этот раз на душе не было чувства радости от ожидания близкого отдыха в стороне от огня и взрывов.

В первых числах сентября 43-го дивизия была переброшена по железной дороге на Украину, в район Ровенек. Кругом — выгоревшая, пережившая войну степь. Возвращались жители к своим родным местам. Около солдатских кухонь толпились ребятишки. Они не просили, а терпеливо ждали, когда взрослые сами догадаются, зачем они здесь. Бойцы вытаскивали из карманов припрятанные куски хлеба и сахара, толкали их им в ручонки.

Части сразу же после выгрузки двинулись к фронту. Переходы планировались в среднем по 45 километров в сутки. Марш только ночью. На маршрутах редко встречались уцелевшие от огня деревни. Возле развалин уже появились шалаши, домики-времянки, маленькие, неказистые, сколоченные на скорую руку, прикрытые кусками старой фанеры, ржавой жести и битой черепицы. Местами чернели землянки, в них люди жили по-окопному, как на фронте.

На ходу вливалось пополнение. Впервые в строй становились солдаты рождения 1925 года. За военные годы они выросли и возмужали, но пока еще неумело держали в руках оружие. Представитель штаба фронта, с папкой, в очках, пояснил:

— Учите на марше. Невелика премудрость солдатской науки: перебегать, стрелять, гранаты бросать. Лучше бы пропустить через запасные полки? А чем вы завтра будете воевать? Врага надо гнать с нашей земли.

На привалах и дневках проводились занятия, за новичками закреплялись бывалые воины.

24 сентября был последний переход. Части подошли вплотную к оборонительному рубежу, созданному противником за рекой Молочной. Командир дивизии провел рекогносцировку, в которой участвовали мы с командующим артиллерией. Ровное поле, расчерченное лесозащитными полосами. Перед обороной лежала большая, привольно раскинувшаяся деревня Тифенбрун. На огородах, рядом с домами, жители уже оборудовали щели. Войска стекались к фронту.

С небольшой высоты четко виднелись Ворошиловка, Показной, Ново-Мунталь и холмы, где проходил оборонительный рубеж фашистов. Совсем близко отсюда залегли подразделения передовых батальонов. Даже при первом знакомстве с обороной вызывало удивление требование командарма наступать с темпом 20–25 км в сутки. Такой темп возможен только при наступлении на поспешно занятый незначительными силами рубеж.

До вечера штаб планировал наступление. Мало данных. Только после, когда все отработанные документы легли в папки и замыслы стали претворяться в дела, схемы начали обрастать подробностями: обозначались опорные пункты, огневые точки, проволочные заграждения, паутина траншей.

Штаб отрабатывал каждый документ с обычной тщательностью. Там, где не хватало конкретных данных, их заменяли расчеты и прогнозы возможных действий противника. Вырисовывалась сплошная, глубокоэшелонированная оборона. Степь разрезал противотанковый ров. Впервые в нашей полосе встретилось такое сооружение, и оно убедительнее всего показывало, что фашистская армия вообще стала пугливее.