Боевые маршруты

Экипаж самолета По-2 поначалу состоял из одного летчика: опасались допустить перегрузки. А одному человеку и управлять машиной, и осуществлять прицельное бомбометание было сложно. В условиях ночи он с трудом справлялся с множеством обязанностей. Решили проверить, сможет ли самолет взять на борт лишних 200 кг. Получалось - может. На аэродинамику машины это не влияет. Вот тогда-то и ввели в состав экипажа штурмана, а тросы бомбосбрасывателя переключили на его кабину. Новоявленный фанерный бомбардировщик прочно занял свое место в арсенале авиационных средств борьбы и исправно выполнял свои обязанности до последнего дня войны. К нему подвешивали или 3 бомбы весом 100 кг, или же одну 250-килограммовую фугаску.

Если бы раньше мне сказали, что в войне эта незамысловатая машина будет использоваться как боевая единица, я бы, видимо, только улыбнулся. В бомбардировочной авиации и ее назначении я толк знал. Но суровая действительность перечеркнула некоторые прежние представления. Этой машины, особенно в ночное время, фашисты побаивались. Один из пленных так и сказал:

- Ваш рус-фанера не дает нам покоя. Днем, после бессонных ночей, солдаты чувствуют себя разбитыми.

Как только немцы не обзывали По-2: и "молотилка", и "кофейная мельница", и даже "ночной бандит".

Мало того, что По-2 по ночам наносил урон противнику в технике и живой силе, он буквально изнурял фашистов. Можно себе представить положение гитлеровских вояк, когда почти над самыми головами целую ночь тарахтят эти "молотилки" и клюют, клюют их огневые позиции, землянки, командные пункты своими бомбами.

В конце 1942 года около д. Пустыня подобрали убитого немецкого обер-ефрейтора. В кармане у него обнаружили дневник. Вот что он писал: "31.8.42 г. Наш НП разрушен проклятыми "кофейными мельницами". К счастью, мы в это время находились на дороге. Каждую ночь нас атакуют 20-30 бомбардировщиков, снижаясь до трех метров. Это невозможно выдержать. Мы перешли к 6-й батарее, где бомбят меньше, а за это время наше жилье было разрушено полностью. Ночные бомбежки становятся все мощнее, до самого утра эти проклятые машины не дают нам покоя.

Когда они выключают мотор, слышно, как воют "подарки", а затем раздается взрыв. Самое обидное, что противника не видно и не слышно. Ты беспомощен. В такие моменты тебя охватывает ярость, хочется выбежать на двор и бешено стрелять из автомата. Но этого сделать нельзя, можно выдать свое расположение".

На уничтожение живой силы, изматывание противника и было рассчитано применение самолетов По-2. Полк, которым командовал Африкан Платонович Ерофеевский, особенно досаждал врагу своими ночными налетами. Один из штабных товарищей как-то в шутку заметил Ерофеевскому: "Если бы тебя немцы захватили в плен, то наверняка четвертовали".

В составе летчиков-ночников было немало девушек. А ведь полет на тихоходной машине требовал исключительного мужества и отваги. И в самом деле: высота полета мала, самолет не бронирован и, по существу, беззащитен, его можно сбивать из всех видов стрелкового оружия. Но это не останавливало героинь. Они делали иногда по 8-10 и более боевых вылетов за ночь. Я сам не раз наблюдал, как при появлении самолетов По-2 над позициями гитлеровцев ночное небо перекрещивалось нитями светящихся пуль и снарядов, начинали гулко стучать "эрликоны" (малокалиберные зенитные установки) , ночную мглу судорожно резали лучи прожекторов. Противник пускал в ход все огневые средства". Казалось, без риска погибнуть невозможно преодолеть адский заслон, не выдержат летчицы, повернут обратно. Но такого ни разу не случалось. Они прорывались сквозь шквал пулеметного и автоматного огня и точно в цель сбрасывали бомбы. Начинали гореть вражеские склады с горючим, боеприпасами...

На одном из самолетов По-2 летала старший сержант Мария Иванова, скромная курносенькая девушка из белорусского села. Она ничем особым не выделялась среди подруг. Одно за ней замечали: когда выдавалась нелетная погода, Марию одолевала грусть.

В один из зимних дней мы с Выволокиным побывали в этом полку, беседовали с летчицами. Все были веселы, оживленны, охотно высказывали свои немудреные девичьи думы. Ведь молодость не могут приглушить ни гром пушек, ни суровый быт фронтовой обстановки.

Одна лишь Мария Иванова сидела, прислонившись плечом к косяку подслеповатого окна землянки, и казалась ко всему безучастной.

- Что с вами? - обратился Выволокин к Ивановой. - Беда случилась?

Девушка еще ниже опустила голову и ничего не ответила.

- У нее действительно беда, да еще какая, - ответил за Иванову заместитель командира полка по политической части. - Немцы родную деревню сожгли, отца расстреляли, брата и сестру угнали в Германию. Одна мать осталась, да и то неизвестно: жива ли. Письмо соседи прислали.

Нам как-то неудобно стало за свой вопрос. Мы не сразу нашлись, чем утешить убитую горем девушку. На время в землянке повисло тягостное молчание. Выручила подруга Марии...

- Мы ее успокаиваем как можем, - сказала она. - Но вы сами понимаете...