Бог

Сознание глухо раскрывается пониманием и тут же сокращается обратно, оставляя одно единственное слово.

«Змея».

Не шевелюсь, не могу дышать, но и рот захлопнуть не получается. Озноб окатывает безвольное тело, и тонкая гладящая полоска касается щеки. Язык щекочет заледеневшее тело, волосы дыбом.

Я ничего не могу поделать. Парализовало. Я должен, обязан что-то предпринять, но тело как назло не мое. Не могу шевельнуться, даже если захочу.

Первые лучи рассветного солнца прошивают пространство слева. Передо мной стоит Гал. Теперь я вижу его. Часть его лица. Он смотрит в мои глаза спокойно, гипнотизирующе.

— Просто не шевелись.

Если б я мог…

Картина плывет сильнее, искажается…

Стекло его взгляда просвечивает насквозь, оставляя отчетливый круг радужки. Цвет расплывается. Его зрачок узкий и длинный, лучи на коже стирают бронзу, плавясь белизной.

Я готов упасть, но его немигающий взгляд держит меня прямо.

Шипение плывет параллельно сознанию, тяжесть равномерно делится на плечах, не переставая текучий ход. Меееееееедленно…

Узкий зрачок смотрит сквозь меня, мимо, в пустоту. Образ трещит по швам, рвясь на миллионы пепельных ошметков, взрываясь темным облаком, разлетаясь ураганом хаоса и собираясь в тень.

Словно погруженный в песок, прикрываю глаза, чтобы открыть вновь. Чтобы стереть больной мираж…

Я больше не могу стоять…

Тяжесть скатывается по груди с плеч, бьется о носок, исчезает.

Он подходит ближе.

Снова могу видеть.

Гал.

Чужая кожа на чужой руке.

— Тебя укусил скорпион, — утверждение касается ушных раковин.

Пытаюсь кивнуть.

Темнота…

Поиск 5

Давящая тошнота подкатывает к горлу, не давая сделать до умопомрачения нужный вдох. Мышцы сводит огненным металлом, заставляя тело корчиться, а грудную клетку продавливать легкие еще глубже внутрь. Я, кажется, ощущаю вздувшиеся от напряжения вены. Скулю.

Меня тянут. Настойчиво переворачивают на спину. Позвоночник бьется о твердый прохладный камень, свозя кожу и заставляя корчиться.

Сухих полосок высохших губ касается металл, пытаясь протиснуться в рот и ударяясь о зубы. Хочу выплюнуть, но нажим на затылок не ослабевает, и если я не хочу, чтобы зубы нахер выбили, раскрываю рот.

Уже через мгновенье по языку скользит живительная влага. Делаю глоток, плотнее жмусь к горлышку фляги, хочу, чтобы воды было больше, готов захлебнуться.

— Не спеши, — мягкий шёпот скользит о стены, немедленно возвращаясь обратно. Здесь тесно, прохладно и влажно. Легкая дрожь вьется вдоль сухой раскаленной кожи.

Темно.

— Локи? — зову в темноту. В голове шумит, плохо соображаю.

Если сейчас он ответит мне, я не удивлюсь, даже не задумаюсь. Я один здесь, и в то же время нет…

— Локи? — пусть он ответит. Я хочу этого больше всего на свете. Желание охватывает каждую долбанную клетку, каждый воспаленный участок, каждый кусок замирающего от убийственного ожидания мяса.

В голове бьется заглушка. Я не понимаю, что не так… и мне абсолютно все равно. До ломоты костей, до крови из носа, до разорванных легких, отрубленных конечностей и всех остальных ужасов, которые я когда-либо видел в своей жизни, я жажду видеть его… или слышать… мечтаю почувствовать его ледяные пальцы на своих плечах. Хочу замерзнуть в холоде его объятий.

— Локи?

Тишина. Эта блядская, долбанная, ненавистная тишина. Я не-пе-ре-но-шу-её!!!

Ресницы намокли, не издаю ни звука. Больше не могу, нужно вдохнуть или я умру, просто исчезну, испарюсь. Пусть будет так.

… Но разжимаю челюсти, хватаю ненужный, необязательный глоток кислорода, что врывается в горло, проталкивается в глотку, оставляет жить. Не хочу. Зачем?

Тяжесть капель срывается с лица и скользит в темноте. Мне нихера не стыдно! Ведь ему наплевать!

Трясусь в глухой истерике. Сжимаю зубы.

Сууууука!!!

Твердые пальцы перехватывают под ребра, обручем опоясывают плечи, тянут на себя. Утыкаюсь во что-то. Мягкое. Теплое…

Вжимаюсь лицом. Реву навзрыд. Тепло…

Мне так одиноко. Никогда еще ревущее одиночество не накидывалось так остро, остервенело, отрывая ленты от потрепанной души. Я наглухо заколачивал его внутри, не думал и не размышлял. Моя жизнь была точно такая же, как и у всех, к чему нытье и страх? Живи, терпи…

Чья-то теплая рука гладит спину. Движение неторопливо и осторожно. Успокаивает, прячет от тоски, едва унимает тянущие отчаянием жилы, и все же… легче. Самую малость, совсем слегка. Но легче.

Страшно… страшно остаться одному. Впиваюсь руками в ткань, натягиваю до предела и замираю. Сейчас оттолкнут, и я снова останусь с собой наедине. Плечи дрожат, жмурюсь так, что сводят мышцы лица.

Ладонь на спине замирает.

Вздох. Немного теплого воздуха касается затылка.

И мне не так холодно там… внутри.

Еще…

Меня слышно?

Рука снова проходит по спине, очерчивая выступ острого позвоночника, падая в углубление и проводя с едва заметным нажимом вдоль.

Судорожно дышу, боюсь спугнуть хлипкое ощущение близости. Оно мне так знакомо, оно так желанно. Совсем чуть-чуть, и я почувствую то самое… когда он был рядом… когда он был так рядом…

Хрипло выдыхаю.

Почти верю.

Как тогда.

— Локи.