Бог без машины

Яна метит не в тень, а в то, что загораживает свет. Тень бессущностна, она лишь недостаток солнца.

«Дело химиков» гремит, и Яна докладывает на круглых столах о проблемах предпринимательства, знакомится с депутатами, «Единой Россией» и другими политиками. Ее начинают находить страдальцы — производитель телекоммуникационной аппаратуры из Владимира отбивается от налоговиков, мурманский консультант воюет с прокуратурой.

Прежде чем защищать героев, Яна проверяет их — если ошибешься, клеймо товарища прохиндеев отмыть будет трудно. Она записывается на курсы стрельбы, тренирует глаз и руку. Ей вредно мазать.

Правда, есть вещь, которая не то чтобы беспокоит — скорее, подтверждает ожидания; но все равно обидно: никто из бизнесменов не готов поддерживать ее делом.

Вроде понятно — люди решают проблемы, им не до борьбы. Но почему никто не скажет: «Яна, а давайте сделаем партию, которая отстаивает интересы бизнеса». Или: «Я бы вступил в такую партию». Да хотя бы: «Я готов отчислять деньги, чтобы помочь изменить отношение к предпринимателям».

Я тоже не мог уяснить, почему бизнесмены терпят издевательства и не берут вилы, — пока Яна не позвала на встречу с жалобщиком.

Офис «Софэкса» скучает среди пустынной промзоны, в строительном институте, окруженном заводами, которые напроектировали его инженеры. Никаких опенспейсов, стекла и металла бизнес-центров. Пустынный холл, не знавший ремонта, одинокий автомат, изрыгающий пепси, обездвиженный лифт. «У вас “Софэкс” сидит?» — «Не сидит, а размещается», — поправляет охранник. Он в курсе.

Иду по лестнице мимо пыльных рам, дерматиновых и железных дверей, где пластиковые окна, турагентство и неопределенных свойств фирма с английским названием. Салют, девяностые, с нищетой, сжавшей институты в полэтажа — остальное сдано арендаторам.

Дежавю крепнет на пятом этаже. Вокруг нет кафе, и потому всякий вошедший к «Софэксу» знает, чем обедали химики. Слева от входа кухня со скамьями, клеенчатыми овалами под посуду и шкафом из крытого дешевым лаком дерева — всякий сотрудник держит тарелку и кружку.

В прихожей черно-белая фотография: девушка в сандалиях спешит по переулку, прижимая к груди книги и стараясь смотреть перед собой, потому что ее разглядывают, встречая цоканьем языка, набриолиненные мужчины в костюмах. Яна купила ее в IKEA, не зная, что это известный снимок Рут Оркин «Американка в Италии».

У Яны приемный день. Сначала явился кондитер — жертва рейдера, отдавшая малознакомому человеку полбизнеса за вложенные инвестиции и получившая внезапное требование вернуть эти деньги. Теперь ожидается предприниматель, освободившийся по пролоббированным «Бизнес Солидарностью» поправкам, запрещающим бросать людей в изоляторы по подозрению в экономических преступлениях.

Гость задерживается, и мы жуем «трюфели», оставленные кондитером. Кабинет Яны разрушает образ жестоковыйного рыцаря стремительнее, чем штаны с Kitty. Подоконники и стол забросаны сувенирами, игрушками, — ослы, кабан, медсестра-негритянка со шприцем. Унылый фикус, над ним табличка с гербом ФСБ, на шкафу фарфоровый козерог, кукла, фото Процкого и родителей.

«А нам хватит стульев?» Яна распахивает дверь к бухгалтерам, хватает стул и несет в кабинет.

Через минуту входят двое. Яна усаживает их и тоном врача спрашивает: «Так, ну что с вами случилось?» Те переглядываются, сбивчиво объясняют, что они муж и жена — он начинал бизнес, посажен в СИЗО по обвинению в легализации доходов; она сумела помочь ему изменить меру пресечения на подписку о невыезде.

Я н а. Давайте по порядку. Только не мутно, а то сразу будет видно, где жухаете.

В а д и м. Да, конечно. У нас сеть салонов мобильной связи, ну таких небольших, поменьше «Евросети», знаете, при супермаркетах. На витрине телефоны и один продавец. Работали только в Москве. Потом еще занялись автоматами по приему платежей — тоже в супермаркетах. Никогда никого не трогали, со всеми старались договариваться. И вот сижу на работе, час дня, заходит человек, улыбается — «я из милиции». Думаю, может, шутит. И вдруг к нам врывается группа человек пятьдесят, собровцы, следаки, убэповцы. Весь офис выстроили по стенке. Меня в наручники и в здание их.

Я н а. Какие версии, кто их мог натравить?

В а д и м. Да мы сами не знаем. Если дело в недвижимости, то рейдеры объявились бы. Есть версия… (Путано объясняет, что, возможно, удар направлен на бизнес брата.) Так вот, отвезли в здание УБЭПа, во вторник дело было, держали допоздна. Из кассы пропало девять миллионов денег, а в протокол записали, что забрали только десять — двадцать процентов от этой суммы.

Я н а. Так часто бывает. Но если приехали семь следаков, убэповцы — значит, был заказ и на момент ареста дело уже склеили.

И р и н а. Четыре следователя поменялось.

Я н а. Точно дело заказное, раз четверо поменялось, на какого-нибудь младшего и пьяного все повесят, если что. А вы как работали?