Бог бросил кости (СИ)

Стоило шару войти в контакт, как лёгкий тёплый ветер подул в лаборатории, не имея ни истока, ни конца. Ветер трепал серебристые волосы Франца вместе с тем, как тот, опустив взгляд на трость, придавал её новому набалдашнику привычную форму — резной шар со множеством лепестков. Закончив с тростью, Франц коснулся ею пола, и в этот же момент его белый пиджак плавно поменял цвет, и, вытянувшись вниз, окутал его, как плащ с рукавами, что носил Первый Набла на его немногих фотографиях. Вдохнув воздух полной грудью, Франц закрыл глаза и блаженно улыбнулся, разведя руки в стороны.

— Я так ждал этого момента, — почти прошептал он. — Момента, когда мне удастся снова прикоснуться к этой технологии… Альмер, вы создали невероятное, и то, что вы сейчас увидели — лишь малая часть из того, на что способно ваше творение. Не превращать железо в платину, нет — больше. Значительней. Я благодарю вас за вашу работу.

Но совсем не действия Франца занимали метавшийся в панике ум Зормильтона. Необыкновенная осведомлённость этого человека в делах Кубуса, доступ к Системе, облик одинаково молодой что сейчас, что десятилетия назад… Кусочков головоломки всё так же не хватало, но те, что уже заняли своё место, очерчивали ответ, который разум Зормильтона не желал принимать.

— Вы… — Во взгляде Зормильтона читалось бесконечное ошеломление, сам он опёрся на стол. — Ваше имя — не Франц, верно? Вам сколько лет?

Человек с тростью открыл глаза и посмотрел на учёного, чьё сердце билось так, что даже Система не могла усмирить его. И снова этот пронзительный взгляд фиолетовых глаз уколол Зормильтона, как игла зонда.

— Вы пришли к верному выводу, но задавали неверные вопросы, — ответил он. — Друг мой, не у каждого человека всего одно имя. Я чувствую, что вы снова догадались, но на этот раз не буду у вас спрашивать, как — похоже, сейчас это немного неуместно… И на этот раз я позволю вам запомнить ваш вывод.

Зормильтон широко открытыми глазами смотрел на Франца, и тёплый ветер всё так же мягко шумел в ушах.

— Но в чём смысл? — наконец выдавил он.

Франц снова улыбнулся — на этот раз снисходительно.

— Был ли Бог Разума таким, какой он есть сейчас, если бы мог доступно объяснить каждому, что он делает и почему? — Франц перехватил трость и повернулся к выходу. — Боюсь, мне пора покинуть вас, Альмер. Самое время нанести визит старому другу.

***

Персиваль глотнул странный чай Серанэта, поставил чашку на стол — и наступила тишина. В тишине, которую едва нарушало лишь дыхание Бога-Основателя и Железного Рыцаря, можно было услышать даже то, что происходило снаружи, за деревянными стенами дома: как шелестит ветер листьями деревьев, как посвистывают с лёгким скрипом потомки земных птиц — даже собственное сердце Персиваль слышал ясно и чётко. Он закрыл глаза и остался наедине со своими мыслями, которые, как некогда Рыцари на собраниях, словно сели вокруг круглого стола, высказываясь ясно, не перебивая друг друга. Он думал ясно и чётко, чувства его текли ровно так, как он того желал, а мысли складывались в цепочки без промедлений и по первому приказу.

Персиваль открыл глаза.

— Вы сказали, что расскажете мне, как погибли Талемер и Мелетин, — сказал он.

На лице Серанэта скользнуло странное выражение и тут же исчезло — не улыбка.

— Я сам до конца не знаю, что произошло в тот день, — ответил он спустя несколько тихих секунд. — Мы собрались тогда в Храме, все те, кого ныне называют Богами-Основателями, а также множество наших друзей. Мы собирались праздновать свадьбу Талемера и Мелетин — пришедший с Земли обряд, когда двое испытывают друг к другу настолько большую симпатию, что желают, чтобы все видели их решимость быть друг с другом до самого конца. Сложно объяснить тебе идею этого обряда, Персиваль… Просто знай, что они были готовы отдать жизнь друг за друга. И в тот день мы собрались в Храме Пяти Богов, чтобы восславить это сильнейшее чувство.

Персиваль нахмурился. Серанэт прикрыл глаза и продолжил:

— Вдруг прямо посреди праздника Талемер стал вести себя странно. Сначала он лишь подходил к людям и спрашивал их, видят ли они фигуру в маске — те отсмеивались поначалу, пока не смогли, наконец, прочитать ужас в его глазах. Мелетин забеспокоилась и предложила ему прервать праздник, но тот настоял на продолжении. И когда уже все забыли о странном его поведении, он внезапно сорвался с места и побежал к выходу. Возможно, Талемер чувствовал, что произойдёт непоправимое, и пытался его предотвратить…

Персиваль слушал внимательно, запоминая каждую деталь. Рефлекс принятия выводов он осознанно подавлял — в таких историях нельзя ничего решать, пока не дослушаешь до конца. Но всё это звучало неестественно, будто Серанэт знает не все подробности — или умалчивает о них.