Бог гонгов

— Знаете, — сказал Фламбо, — мне ни разу не доводилось убивать, даже в те времена, когда я был не в ладах с законом, но я почти сочувствую тому, кто пошел на убийство в этих ужасных местах. Из множества забытых Богом углов больше всего надрывают душу такие, как эта курортная эстрада, задуманная для развлечений, а теперь заброшенная. Я представляю себе некую личность с больной психикой, которая в окружении этого издевательски безлюдного пейзажа ощущает непреодолимую жажду убийства. Помню, я бродил среди ваших знаменитых холмов Суррея, не думая ни о чем, кроме жаворонков да полевого дрока, что попадался у меня на пути. Внезапно моему взору открылось округлое пространство, и тут же надо мною вздыбилась безгласная многоярусная громада, колосс, напоминающий римский амфитеатр, и при этом совершенно пустой. Высоко в небе парила птица. Это был стадион в Эпсоме[3]. И я вдруг почувствовал, что ни один человек никогда больше не будет здесь счастлив.

— Как странно, что вы завели речь об Эпсоме, — отозвался патер. — Вы припоминаете так называемое саттонское преступление? Оба подозреваемых, мороженщики, если мне не изменяет память, жили в Саттоне. Впоследствии, правда, их освободили. Говорили, что убитый был найден задушенным как раз в той части Эпсома. Мне стало известно от одного ирландского полицейского, моего приятеля, что жертву обнаружили близ эпсомского стадиона. Тело было скрыто за одной из распахнутых дверей.

— И впрямь странно, — согласился Фламбо, — хотя это подтверждает мою мысль о том, что опустевшие места развлечений наводят невыносимую тоску. Если бы это было не так, навряд ли бы здесь совершилось убийство.

— Я не вполне уверен, что убийство… — начал отец Браун и запнулся.

— Не уверены в том, что это убийство? — спросил его спутник.

— В том, что оно совершено в таком уж безлюдном месте, — просто закончил священник. — Разве вам не кажется, что в этом-то безлюдье и заключается подвох? Неужели матерому убийце и впрямь необходимо полное уединение? А ведь человек почти никогда не остается совершенно один.

Более того, чем пустыннее местность, тем легче заметить человека. Нет, я думаю, тут другое… Кстати, вот и дворец или как он здесь называется.

Они вышли на небольшую, ярко освещенную площадь, самое приметное здание на которой украшали кричащие афиши и огромные фотографии.

— Ну и ну! — в величайшем изумлении вскричал Фламбо, наблюдая, как священник взбирается по широким ступеням. — Я и не знал, что в последнее время вы увлеклись кулачным боем. Хотите посмотреть матч?

— Не думаю, что матч состоится, — бросил отец Браун.

Они стремительно миновали фойе, анфиладу помещений и, наконец, зрительный зал, расчерченный рядами поднимавшихся мягких сидений и лож, опутанных канатами. Патер шел все тем же быстрым шагом и не глядя по сторонам, пока они не приблизились к конторке с надписью «Комитет». Лишь тогда он остановился и попросил служащего проводить его к лорду Пули.

Посетителям сообщили, что лорд чрезвычайно занят перед началом поединка, однако священник выказал способность добродушно и терпеливо повторять одно и то же, чему люди с бюрократическим складом ума, как правило, не способны противостоять. Спустя несколько мгновений совершенно сбитый с толку Фламбо предстал перед человеком, который выкрикивал указания вслед другому человеку, выходившему из комнаты: «Поосторожнее там с канатами после четвертого… А вам что здесь нужно?»

Лорд Пули был джентльменом и, подобно большинству уцелевших представителей этого сословия, вечно мучался денежными проблемами. Его льняные волосы припорошило сединой, глаза горели нетерпеливым блеском, нос был какой-то обмороженный.

— Всего несколько слов, — проговорил отец Браун. — Я пришел сюда, чтобы не совершилось убийство.

Лорд Пули подскочил в кресле, будто подброшенный пружиной.

— Черт меня побери, больше не вынесу, — закричал он.

Да-да, всех вас с вашими петициями, комитетами и святошами! Можно подумать, раньше, когда боксеры бились голыми руками, святых отцов это просто не касалось. Теперь у них есть защитные перчатки, так о каком же убийстве вы ведете речь?

— Я не имел в виду выступающих, — пояснил маленький патер.

— Так-так, — заметил аристократ с ледяным сарказмом. — Кого же тут собираются убить? Не судью ли?

— Я не знаю, кто именно будет убит, — ответил отец Браун, задумчиво гладя перед собой. — Если бы я знал, не пришлось бы лишать вас удовольствия, я бы просто помог ему скрыться. Собственно говоря, я не имею ничего против подобных состязаний, однако сейчас вынужден обратиться к вам с просьбой. Отмените матч!

— Всего-навсего? — иронически осведомился лорд, лихорадочно блестя глазами. — Как же вы объясните это двум тысячам зрителей?

— Я бы сказал им, — ответил патер, — что после боя в живых останутся одна тысяча девятьсот девяносто девять человек.

Лорд Пули бросил взгляд на Фламбо.

— Ваш приятель, по-видимому, не в себе? — спросил он.

— Ничего подобного! — возмутился сыщик.